Бояться поздно - Шамиль Шаукатович Идиатуллин
Надо подумавши.
— Да папа что-то смурной последнее время, беспокоюсь, — сказала Аля, подумавши, но явно недодумавши, это она сообразила, едва открыла рот, но теперь заднюю-то не дашь.
Была надежда, что Алиса подгонит разговор, упомянув папу, и, может, по имени-отчеству. Не получилось. Алиса сочувствовала в режиме старательного ожидания. Аля отчаянно продолжила врать:
— Видимо, на работе что-то. Он особо не говорит, просто обмолвился, что начали вдруг по имени-отчеству звать. А он этого не любит.
— Почему? — удивилась Алиса.
— Ты не помнишь, что ли, какое у него отчество? — спросила Аля с максимально доступной ей небрежной снисходительностью.
Алиса застыла. Аля уставилась на нее, стараясь не выдавать отчаяния. Тут Марк гаркнул из другого угла гостиной, что-то грохнуло об пол, кто-то захохотал, Тинатин принялась ругаться, а Аля вздрогнула, моргнув заслезившимися глазами. Поэтому она не была уверена, показалось ей в полумраке, или лицо Алисы вправду чуть поменялось, грубея и набухая, как видео при слабом сигнале.
Так, подумала Аля. Только этого и не хватало. То есть это тоже игра? И Алиса ее часть? И все вот это тоже? А если так, что Алиса подскажет-то? И что мне теперь…
— Садриевич, — сказала Алиса возмущенно. — Ты чё? Помню, конечно.
А имя как, чуть не спросила Аля и тут же сама вспомнила с облегчением: Рашид. Рашид же Садриевич же. И облегченно засмеялась, глядя на Алису, которая, невольно улыбаясь, пыталась уточнить:
— Так что там с отчеством, объясни!
— А, напридумывала просто, сейчас поняла, что глупости, забудь, — сказала Аля, любуясь Алисой.
Говорят же «живое лицо». У Алисы оно было живым в кубе и на стероидах. Вроде обычное, легко краснеющее — щеки, прямо скажем, толстоваты, хотя без них была бы уже не Алиса, — но очень живое, как и вся Алиса.
Лезет чепуха в голову, подумала Аля, понемногу успокаиваясь и на всякий случай перебирая имена всех родственников, которых могла навскидку вспомнить. Больше дырок в сознании вроде не было.
— Девчонки, ну что вы там встряли? Шашлык готов! — заорал Марк, стремительно выпадая в осадок к ногам Али уже по третьему разу. — Стынет, черствеет, всё вот это, айда скорей!
И Марк тоже настоящий, живой и душный. Игровой персонаж так не бесит.
Разве что очень проработанный персонаж в очень грамотно построенной игре.
А эта игра очень грамотная и старательно сделанная — Аля убедилась.
То есть, может, все это — тоже часть игры?
И, может, все это время я из нее ни разу не выходила, а так и слоняюсь по кругу на автосейве, меняются только уровни прохождения?
Хоть какое-то объяснение.
Если считать его рабочим, то что получается?
Получается, игра идет все это время.
Выход из нее и будет выходом из петли. Не факт, но очень возможно.
И, значит, ключи, улики и указания на суть преступления и его организаторов надо искать прямо сейчас. Прямо здесь.
— Айда, — сказала Аля, встала со скамьи, попутно помогая подняться Алисе и мешая подняться возликовавшему Марку. — Раз все готово, надо приступать.
И они пошли по месту будущего, прошлого и бесяче настоящего преступления.
Часть четвертая
ВЪЕЗД
1. Учимся высвобождать пространство
— Бери-бери, пока горячее. Бери, говорю!
— Не, спасибо, я барашка подожду, — сказала Аля.
— О! — обрадовался Марк и, роняя все вокруг, вчесал к мангалу.
Карим, подмигнув Але, тут же сдвинулся так, чтобы вернуться Марку было некуда. Аля благодарно кивнула.
Предыдущие — из прошлых не петель даже, а жизней — шашлыки до сих пор стояли пробкой в горле и жгли желудок. Пустота желудка никак этому обстоятельству не мешала.
Пожевать что-нибудь надо, а то не отстанут.
Аля схватила ломтик огурца и принялась грызть его, всматриваясь в компанию — впервые, кажется. Осмысленно уж точно впервые. Да и неосмысленно рассматривать она до сих пор стеснялась.
Поздно стесняться. Пора думать.
Сидят, жрут, хохочут. Вроде искренне, увлеченно и неподозрительно. А чего им подозревать, для них всё тут впервые, интересно и вкусно. Одна я, как тот Чебурашка из папиного анекдота, шоколадку в четвертый раз ем — да и не в четвертый уже, а в десятый, что ли. Или в двенадцатый? Неважно. Ближе к делу. Которое я расследую.
Суть преступления более-менее понятна: что-то, связанное с нашим застреванием. Само застревание на преступление явно не тянет, так? Так. Значит, тут схема, как в каком-нибудь древнем детективе, где всякая странность служит прикрытием чего-то преступного. На этом построена куча историй про Холмса, от «Союза рыжих» до «Собаки Баскервилей».
Застревание — штука странная, факт. И необъяснимая. Не бывает же инструментов, которые могут загнать человека в виртуальную реальность, прикнопив так, чтобы он бегал по кругу, не имея возможности вырваться.
В «Собаке Баскервилей» тоже была мистическая подкладка. Но Дойл, мама говорила, увлекался мистикой и спиритизмом, вот и нагонял туману в каждую историю, способную это стерпеть. В любом случае тут же у нас не история, а жизнь. И не викторианская туманная Англия, а современный снежный Татарстан.
И игровая вселенная, которую Аля толком так и не изучила. Сегодня же возьмется. Хм. Сегодня же — это прямо метко подумано. Как будто можно хоть что-то сделать не сегодня же.
Сосредоточимся на окружающих.
Еще бы я в людях разбиралась, подумала Аля сердито. С которыми встретилась только утром. Как в них разберешься, когда их так много и все такие разные?
Будем искать общее.
Ну возраст. И то не у всех — Володя явно постарше, Тинатин вроде тоже. Марк наоборот или просто инфантил.
Что еще нас объединяет? Эта база. Кринж или база, ха-ха. Оба варианта верны, ха-ха-два.
Почему мы все здесь? Из-за игры. Какой? Которая «это просто».
Конкретнее: что это за просто игра? Что мы про нее знаем?
А ничего. Вернее, так: мы твердо знаем, что не знаем про эту игру ничего, как и все остальные жители Земли. В этом ее суть, в этом же суть и причина выезда в неведомое с одной ночевкой.
Ладно. Пойдем непосредственно по подозреваемым.
Начнем с парней.
— Аль, держи! Карим, ну заканчивай, неудобно же! Аль, барашек! Седло!
— Со стременами, — сказал Карим, чуть отодвигаясь, чтобы Марк не лег ему на голову.
Марк, естественно, без малого рухнул на стол.
Карим подхватил его, беззлобно ругаясь.
Аля, поблагодарив, дотянулась до тарелочки
