Не всё возможно - Юрий Борисович Чигров
Ирина схватила Николая за руку, притянула к себе и зашептала ему в лицо:
– Не полюбит она тебя, никогда не полюбит! Она же не умеет этого делать, не дано ей любить! Хочешь, я при ней, при этой кукле, Ирина ткнула пальцем в сторону Оксаны, покажу, как это делается?
Оксана попыталась что-то сказать, но Ирина не дала ей это сделать, прервав её попытку, что-то сказать, оскорбительным выкриком:
– А, мышь зашевелилась, не натравить ли на неё дохлого кота?!
Ирина потянула растерявшегося Николая к дивану, стоящему на кухне, томно зашептала:
– Ты плохо смотришь! Ты гений, а не видишь, что я не моська, а настоящая женщина! – она крепко обхватила его руками и повалила на себя, – ну, люби же меня, люби, а эта мартышка пусть смотрит! Ха-ха! Этот витринный манекен отказался от тебя. Ты настоящий молодой мужчина, а она отшвырнула тебя, как тряпку. Но я-то не отшвыривала, именно я могу любить так, как никто!
Оксана вдруг “ожила”
– Что ты говоришь?! Да ты сама мартышка, на тебе пробы негде ставить! – она изо всех сил стала отрывать Николая от Ирины.
Николай, наконец-то освободившись от неожиданно объявившегося борца вольного стиля, поднялся с дивана, посмотрел на запыхавшихся девушек, тихо произнёс:
– Я был прав, люди сами должны лечить себя, я здесь не при чём! – он вышел из кухни, добрался до прихожей и покинул квартиру.
Тем временем Ирина, встав с дивана, подошла к столу и налила себе в чашку из чайника кипячёной воды. Оксана стояла у стены, её била нервная дрожь. Вдруг она бросилась к столу, выхватила у Ирины чашку, и демонстративно разбила её о стену.
Ирина спокойно произнесла:
– Не принести ли аптечку, да не накапать ли тебе валериановых капель? Правда, их, в основном, обожают нагулявшиеся коты, но тебе могу предложить по дружбе! Оксана бросила Ирине в лицо очередные оскорбительные слова:
– Вот ты как зашипела, змея! Но ведь все ползучие гады должны ползать, что же ты стоишь?
Ирина двинулась на Оксану:
– Ты думала, что я твоя подруга? О, нет! Ты – сопля! Я знаю себе цену, а ты только думаешь, что знаешь. В сущности, ты просто плебейка, обыкновенная безмозглая кукла с примитивными мыслями, которые вылетают из твоего ротика в виде таких же примитивных фраз. Ну, что, что ты строишь свою физиономию многоугольником? Ненавижу, ненавижу тебя, не-на-ви-жу! Никогда, слышишь, никогда и ни в чём ты не сможешь победить меня, я тебя просто сожру!
Оксана заплакала и, выбежав из кухни, стала метаться по квартире, хватая бессмысленно то одну вещь, то другую. Вдруг она подбежала к входной двери, и, распахнув её, стремглав бросилась бежать вниз по лестнице. Когда она выскочила на улицу, сильный порыв ветра чуть не сбил её с ног. Дождь лил, как из ведра.
Очень далеко от дома Оксана увидела мужскую фигуру и поняла, что это был Николай. Насколько быстро он вышел из квартиры, настолько медленно шёл он в эту минуту. Оксана закричала:
– Коленька, подожди! подожди меня, Коленька!
Николай её явно не слышал, и она бросилась его догонять. Тапочки мешали Оксане, и она их сбросила. Дождь в один миг превратил её платье в мокрую тряпку, которая прилипла к телу. Бюстгальтера на Оксане не было, и, если бы кто-нибудь увидел сейчас её грудь, когда прозрачное платье очертило её формы, он бы не поверил, что природа способна и на такое. Мокрая трава хлестала Оксану по голым ногам; было скользко, и она уже несколько раз падала, крича изо всех сил: «Коленька, ну, подожди, не бросай меня, Коленька!»
При очередном падении она ободрала колени и ладони, но боли не почувствовала совершенно. Наконец, Николай услышал её и, обернувшись, остановился. Оксана подбежала к нему на расстояние не более тридцати метров и тоже остановилась. Дыхание у неё было сбито, она дышала тяжело, но при этом грудь её почти не колыхалась. На Николая "смотрели" прекрасные, не поддающиеся силе земного притяжения, две огромные бусины. Оксана медленно двинулась к Николаю, губы её шевелились, она шептала, как безумная:
– Я ненавижу себя, ненавижу! Прости меня, Коленька! Я смогу полюбить тебя, Коленька, смогу! Не слушай никого, Коленька!
Николай тоже двинулся навстречу девушке, но вдруг небо расколола гигантская молния, и не успел ещё вслед за ней прогреметь гром, как Николай понял, что Оксаны больше нет. Когда он подбежал к ней, то увидел в невысокой траве мёртвую Оксану с чёрным обезображенным молнией лицом. Николай вскинул голову и закричал в грозовое грозное небо:
– Боже! Зачем, зачем ты это сделал? Боже, Боже, за что, за что?
И был вечер, и сверкали молнии, и грохотал гром. Небо сделало его сверхчеловеком, наделив даром управлять энергией, и такой же энергией убило девушку, которая вошла в его душу навсегда. Перед ним на траве лежала обезображенная мёртвая святыня. Николай поднял тело Оксаны, крепко прижал к груди и понёс его к Ирине, которая в эти минуты тигрицей металась по квартире, проклиная ненавистную соперницу.
