День саранчи - Велиханов Никита

Прибывших встретили, помогли разместиться. Им был выделен такой же грузовичок, один на четверых — Сивцов обитал отдельно, у него было свое законное место где-то еще.

Пока Иван ходил расспрашивать старожилов лагеря о происшествиях, Ирина прислушалась к мыслям окружающих, которые она воспринимала как свои внутренние ощущения, и передала Ларькину текстом, пробежавшим крупным черным шрифтом по зеленому борту их машины: «Они опасаются чего-то из леса. Думают о крысах. А еще о муравьях».

Семашко подтвердил: на лагерь участились нападения крыс. Крадут оставленное обмундирование, портят вещи, прогрызают шины грузовиков. Кроме того, по крайней мере, у одной машины в сутки бак с горючим оказывается забит муравьями. Как они туда проникают — непонятно. После всего того, что творилось в деревнях в последнее время, эти досадные мелочи выглядели очень зловеще и действовали бойцам на нервы.

— Вас ждет полковник Румачик, руководитель операции, — сказал Сивцов. — Желает с вами познакомиться.

Грасовцы быстро собрались и пошли вслед за Сивцовым по лесной дороге, сопровождаемые любопытными взглядами солдат.

Александр Андреевич Румачик оказался невысоким светловолосым человеком, лет сорока пяти или чуть больше на вид. Внешне он чем-то напоминал артиста Кононова. Прямой заостренный нос, падающая на лоб белесая челка, небольшие с прищуром глаза. Было в его облике еще что-то лисье. Если полковник и был недоволен присутствием российских наблюдателей при проведении необычной операции, он этого ничем не показал. Румачик накормил гостей ужином, во время которого дружелюбно побеседовал с ними о ничего не значащих пустяках. С мужчинами он обращался сдержанно и уважительно, с Рубцовой пытался даже быть галантным.

Обитал он в штабной палатке, местами заштопанной— крысы побывали и здесь. В ответ на вопрос о дальнейших планах Руманчик, дождавшись, пока прислуживающий им за столом сержант уберет посуду, расстелил карту местности и сказал:

— Намечаем разведку боем, если можно так выразиться в нашем положении. Вот здесь приборы и дозорные группы зафиксировали постоянное место пребывания большой стаи собак. Голов сто, не меньше...

Александр Андреевич показал, как из лагеря, змеей вытянувшиеся вдоль дороги, различными маршрутами будут выходить разведгруппы, одни — веером рассыпаясь по лесу, другие — с двух сторон беря деревню в клещи.

Роща, которую он чуть позже назвал местом дислокации противника, протянулась по вершине невысокого пологого холма километрах в шести от деревни. На карте она выглядела неровным треугольником, отделенным от основного лесного массива узенькой проселочной дорогой. С двух других сторон вокруг рощи простирались поле и луг. Деревню из этой рощицы было видно как на ладони.

— Вот вдоль этой дороги мы поставим заслон и развесим сетки. Кроме обычного вооружения, бойцы получат гранаты с усыпляющим газом. Ветра в лесу нет, газ будет держаться хорошо. Сколько вам нужно скотины для исследований, столько и наберем. Первая группа загонщиков высадится с вертолета на лугу. Вот здесь, за рощей, ближе к северу. Вертолет будет продолжать маневры над лугом и рощей, чтобы распугать животных и направить их в ловушки. Вторая группа выйдет цепью из Волока. Остатки пшеницы между деревней и рощей нужно будет поджечь.

— Может быть, лучше убрать? — спросил хозяйственный Ренат. — Днем раньше, днем позже.

— Да нечего там уже убирать, — махнул рукой полковник. — Такое нашествие грызунов недавно было, что одна солома осталась. Да и некому — хозяева в бегах, в деревне почти никого не осталось. Хотя это не проблема, конечно. Сельхозтехника есть. Я бы поручил бойцам, но... нет смысла. Все сожрали. Подпалим, чтобы собачки в Волок не прорвались. Ну как?

— На бумаге, вроде бы, все гладко, — ответил ему Ларькин.

— Лучше бы вы дали нам возможность предварительно изучить их поближе, — вздохнула Ирина.

Румачик вначале принял строгий вид, заложил руки за спину, но потом смягчился и сказал:

— Так мы не договаривались. Наловим вам песиков — и изучайте, сколько душе угодно. — Он повернулся к Ларькину: — Где бы вы хотели находиться во время проведения операции?

Виталий переглянулся с товарищами:

— Наверное, имеет смысл разделиться, чтобы в каждой группе был наш наблюдатель. Я, пожалуй, высажусь с первой группой загонщиков. — Он посмотрел на Рубцову и нерешительно сказал: — В засаде все-таки разумнее будет находиться Ренату.

— Ну Виталик... — взмолилась Ирина, нечаянно рассекретив его настоящее имя. Ларькин бросил на нее убийственный взгляд.

— Да ладно, все свои, — усмехнулся капитан Сивцов. — Так как вас теперь называть?

— Ладно, зовите Виталий Юрьевич, — махнул рукой Ларькин и спросил у Рубцовой. — Приключений ищешь?

— Работа у меня такая, — возразила та, притворно смутившись.

— Черт с тобой, ступай в лес, к партизанам... Значит, Ренат — в деревне.

— Начало операции — завтра в семь утра, — объявил Румачик, поняв, что разборка между российскими наблюдателями закончилась. — Засадная группа выходит в три тридцать...

Виталий, мстительно улыбаясь, посмотрел на Рубцову.

Ирина обожала поспать с утра.

— Командир группы — капитан Сивцов...— продолжил полковник.

Ирина Рубцова взглянула на Сивцова чарующим взором своих карих очей. Тот отвел взгляд.

— Сигналом для второй группы загонщиков служит пролет вертолета над рощей, — закончил Румачик. — Вопросы есть?

— Есть, — сказал Ренат. — Вы можете доставить в Волок нашу аппаратуру?

— Конечно.

— Произведу замеры, чтобы времени зря не терять, — объяснил прапорщик Виталию. — Что я собак в жизни не видел или горящей соломы?

— Валяй, — пожал плечами Ларькин.

...Вечером Рубцова, виновато потупившись, прижалась к Виталию и попросила прощение за то, что забылась и назвала его настоящим именем. Повод лишний раз прислониться у нее был законный — так было удобнее шептаться, ведь в их допотопном железном фургоне белорусские коллеги наверняка установили подслушивающую аппаратуру.

— Ну хочешь, я им всем опять внушу, что тебя зовут Сергеем Тимофеевичем? — прошептала она ему на ухо.

— Нет, хватит, а то я сам скоро забуду, как меня зовут на самом деле, — раздраженно отмахнулся Виталий.

— А я правильно сделала, что не заставила полковника изменить план операции в наших интересах?

— Совершенно правильно, — тихо подтвердил Ларькин. — Он и так человек подневольный, план наверняка согласован, не надо вносить лишнюю путаницу в их дела.

— Ну хорошо. Хоть что-то я сделала правильно, — успокоено вздохнула она, устроившись поуютнее у него подмышкой. — Разбудишь меня в три, ладно?

— Попытаюсь. Если только ты спросонок не пошлешь меня куда-нибудь... к псам.

«Вертушка» зависла в десяти метрах над землей, и спецназовцы один за другим десантировались по веревке на просторный луг. Виталий был предпоследним, как только его ноги коснулись земли, он отскочил в сторону, давая место спрыгнувшему за ним усатому капитану, который по-щегольски носил под камуфляжем тельняшку с черными полосками. Бывший морпех. Двадцати загонщиков, считая самого Ларькина, развернулись цепью и, волей-неволей поднимая повыше ноги и широко шагая, двинулись к роще.

Солнце уже вышло из-за горизонта и висело над кромкой леса. В легкой утренней дымке оно казалось ярким расплывчатым пятном. Над спецназовцами пролетел жаворонок, коротко и неуверенно прозвенел что-то, словно робко поздоровался. «Вертушка» прошла низко над деревьями, а меньше чем через минуту из-за рощи стал подниматься черный негустой дым. Ветер сносил его в сторону, за спину сидевшей в засаде группе, но выглядела завеса достаточно угрожающе.

До опушки леса оставалось около километра, когда Ларькин увидел собак. Увидел — и тут же потерял из виду, словно они ему померещились. Цепь прошла вперед несколько шагов и остановилась, повинуясь команде капитана. Впереди вновь промелькнули и скрылись за кустами собаки. Они не метались, а умело и умно прятались, Усатый морпех приказал открыть огонь на поражение. Перед вылетом оговорено было, что если случится стрелять, то целить нужно кучнее к центру рощи, чтобы не задеть бойцов из других групп. Теперь Виталий с досадой заметил, что одичавшие собаки; судя по всему, смещаются к правому флангу: возникала опасность, что под огонь ненароком попадут свои, сидевшие в засаде спецназовцы.