Карина Пьянкова - Долго и счастливо

— Она восхитительная, — протянул Такео. — Ни я, ни братья никогда слова поперек ей сказать не смели. И отец — тоже. Она всегда во всем идеальна. И она все такая же красавица, какой я помню ее с детства.

Рё согласно хмыкнул, сворачивая с шоссе на проселочную дорогу.

Черт.

Черт!

Сразу вспомнились все рассказы Лиллен о свекровях Ямато и их обыкновениях. В последнюю неделю Адамс как раз собирала всевозможные страшные истории о моей будущей второй родине. И мне почему-то теперь показалось, что произойдет все именно так, как рассказывала подруга: мать мужа станет меня тиранить почем зря.

Через пару часов Рё припарковал автомобиль у забора большой усадьбы в национальном стиле Ямато… Масштаб свершившейся трагедии был по размеру схож с родовым поместьем Ватанабэ. Раньше я что-то подобное только в кино видела. В фильмах с чертовски большим бюджетом.

— Может, уедем? — взмолилась я, не спеша выходить.

— Джули, думаешь мне не было страшно знакомиться с твоими родными? — заставил меня посмотреть себе в глаза Такео.

Он говорил со мной так строго… Словно взрослый, который отчитывает капризничающего ребенка.

— А мои братья хотя бы заранее тебя любят. И точно не мечтают тебя избить.

Все-таки били… Вот же… гады… Я же их просила…

— Я убью Брая и Джаса, — зло прошипела я. — Как они вообще посмели…

Такео покачал головой:

— Все в порядке. Они просто любят тебя. Очень сильно любят и беспокоятся. И моя семья тоже меня любит и заботится обо мне. Поэтому не бойся, родители тебя примут. Так же, как меня приняли твои родные. Все будет хорошо, Джули.

Что все «будет хорошо» дорогой нареченный повторил раз тридцать, и я не понимала, кого он так старательно убеждал, меня или все же себя? Рё понимающе усмехался, но моего мандража не комментировал и в благополучном исходе знакомства с остальными Ватанабэ не убеждал.

Когда мы втроем подошли к воротам, меня вообще начало от страха потряхивать, прямо как во время нападения Ричарда Дэниэлса. И пусть в этом доме меня никто не собирался убивать… Хотя кто их знает, на самом-то деле?

Через пять минут Такео надоело стоять на одном месте, и в конечном итоге он просто втащил меня внутрь. Я же жмурилась от ужаса и едва не подвывала.

— Джули, перестань! — почти обиженно взмолился музыкант.

Стало стыдно перед ним и перед его братом… Да и вообще, поздно в двадцать пять лет вести себя как испуганный ребенок. Даже если предстоит знакомство с собственной свекровью… Которая вышла нас встречать.

От дома по дорожке к нам шла женщина в темно-синем кимоно, перетянутом белым широким поясом. Ей могло быть как тридцать, так и шестьдесят. Похоже, время просто боязливо обходило ее стороной, настолько красива и величественна оказалась незнакомка. Еще до того, как братья Ватанабэ склонились в низких поклонах, я поняла, что передо мной — госпожа Ватанабэ Кимико и никто другой.

— Здравствуйте, — на чистом айнварском почти что без акцента поприветствовала мать моего жениха. Смотрела она на меня, и только на меня. Внимательно. Изучающе. Будто пыталась прочитать мысли.

— З-здравствуйте, — запинаясь, ответила я, мечтая провалиться сквозь землю. Я четко знала, что не сделала ничего плохого ни конкретно этой женщине, ни вообще кому-либо. Но почему-то казалось, словно я кого-то как минимум обокрала, а как максимум — убила.

Такео вышел вперед.

— Tadaima,[6] — произнес мой ненаглядный с таким теплом в голосе, что даже сомневаться не приходилось, как он рад ступить под родительскую сень. — Это моя невеста, Джулия.

Губы Ватанабэ Кимико дрогнули в подобии улыбки.

— Okaeri.[7] А она красивая. И, должно быть, умная.

Хозяйка дома говорила на моем родном языке, но я не обольщалась. Это просто правила приличия, а не попытка выказать уважение к гостье. Ватанабэ Кимико меня не уважала.

У меня сердце ёкнуло от одного лишь брошенного в мою сторону цепкого взгляда.

Не понравилась. Я ей совершенно точно не понравилась. И как мне теперь быть? Я же… я же не смогу сказать своему солнцу: «Выбирай: или я, или твоя мать».

— Она лучшее, что со мной могло случиться, — ответило мое несчастье, демонстративно игнорируя недовольство матери, которое Такео просто не мог не заметить. Любой, кто плохо его знал, мог бы подумать, что в силу недалекого ума Такео не почувствовал напряженности… Но я прекрасно понимала: он просто не желает идти на конфликт. А если Ватанабэ чего-то не желает… Словом, в последнее время я все больше начала убеждаться, что проще согласиться с моим ненаглядным, чем дожидаться, когда он «дожмет».

Упрямство младшего отпрыска семьи Ватанабэ, разумеется, было отлично известно и матери моего будущего мужа, потому что ни жестом, ни словом Ватанабэ Кимико не выказала ни малейшего недовольства. Только по ее короткому и острому, словно кинжал, взгляду я совершенно четко поняла: выбор сына, без сомнения — любимого сына, ей не по нутру.

Женщина обняла Рё и, развернувшись, засеменила обратно в дом так грациозно… Даже не верилось, что на ее ногах — странные деревянные сабо, похожие на скамейки, а движения стесняет кимоно. Я смотрела ей в спину и понимала: вот именно такой осанки и изящества мне не добиться никогда. Потому что это у нее врожденное. Аристократка.

— Она меня ненавидит, — тихо шепнула я на ухо Такео.

Тот тяжело вздохнул. Говорить, что я все не так поняла, он не стал.

— Не расстраивайся, ей просто тяжело делиться мной, — отозвался еле слышно он. — Все будет хорошо. Она не сможет тебя не полюбить.

А я смотрела на удаляющуюся Ватанабэ Кимико и смутно подозревала, что все будет не просто нехорошо, а очень и очень плохо. Потому как Такео эта женщина наверняка любит на порядок больше старших сыновей.

— А Юкио дома? — спросил мой жених у среднего из отпрысков семьи Ватанабэ.

Рё равнодушно пожал плечами:

— Разумеется. Вся семья в сборе. Ты привел невесту, это же такое событие. Никто и не надеялся… Хотя, конечно, твой выбор…

Я с обреченностью жертвы инквизиции поняла, что история сейчас повторится. Но на месте жертвы уже буду я, а не мой неудачливый возлюбленный.

Мы втроем разулись у входа в дом. Я немного удивилась такому обычаю, но мне же жить в Ямато, в идеале, до конца жизни, пора привыкать…

Т акео отодвинул то ли дверь из бумаги, то ли вовсе стену и шагнул внутрь. Первым. Сперва я растерялась. Потом пришло раздражение… А затем в голове прозвучал ехидный голос Адамс: «Беннет, помни, Ямато — это тебе не Айнвар, тут за женщинами ухаживают так, что, на наш взгляд, и не ухаживают вовсе. Заранее готовься не психовать зря».