Дэн Браун - Инферно

Зачем ему такая, подумала она. Ведь я ущербна.

Едва она подавила этот внезапный всплеск эмоций, как ее внимание привлекло что-то за окном. Она вскочила на ноги и прижалась лицом к стеклу.

— Роберт! Смотрите!

Выглянув наружу, Лэнгдон увидел черный глянцевый мотоцикл «БМВ», который только что остановился перед отелем «Пенсионе ла Фиорентина». Мотоциклист был крепок и худощав, в шлеме и черной коже. Он ловко соскочил с седла и снял с головы блестящий черный шлем — и тут Сиена заметила, что Лэнгдон рядом с ней затаил дыхание.

Эти скрученные в шипы волосы… ошибиться было нельзя.

Женщина вынула уже знакомый им пистолет, проверила глушитель и спрятала оружие обратно во внутренний карман куртки. Потом с убийственной грацией скользнула в отель.

— Роберт! — прошептала Сиена сдавленным от страха голосом. — Правительство США только что отдало распоряжение вас убить.

Глава 13

Стоя у окна и не спуская глаз с отеля напротив, Роберт Лэнгдон старался унять панику. Туда только что вошла мотоциклистка с шипами на голове, но Лэнгдон решительно не понимал, как она раздобыла адрес.

По его жилам снова разливался адреналин, мешая ему ясно соображать.

— Мое собственное правительство распорядилось меня убить?

Сиена была изумлена не меньше.

— Роберт… Это значит, что первоначальное покушение на вас в больнице тоже было санкционировано вашим правительством. — Она встала и еще раз проверила замок на двери в квартиру. — Если консульству Соединенных Штатов дали указание вас убить, то… — Она не закончила фразу, но в этом и не было нужды. Оба и так понимали, какие чудовищные выводы из этого напрашиваются.

Что я натворил? Почему за мной охотится мое собственное правительство?!

И снова в мозгу Лэнгдона зазвучало слово, которое он бормотал, когда появился в больнице.

Зарево… зарево… зарево.

— Вам опасно здесь оставаться, — сказала Сиена. — Вернее, нам. — Она махнула рукой в сторону окна. — Та киллерша видела, как мы вместе убегали из больницы, и бьюсь об заклад, что ваше правительство и полиция уже пытаются меня выследить. Эту квартиру сняли не на мое имя, но рано или поздно они меня найдут. — Она переключила внимание на биокапсулу, которая так и лежала на столе. — Вы должны открыть ее. Сейчас же!

Лэнгдон вперился глазами в титановую трубочку, не видя ничего, кроме значка биологической угрозы.

— Что бы ни было спрятано внутри, — продолжала Сиена, — там может оказаться идентификационный код, или логотип агентства, или телефонный номер — хоть что-нибудь. Вам нужна информация, и мне тоже. На вашем правительстве лежит вина за гибель моего друга!

Боль в голосе Сиены заставила Лэнгдона вынырнуть из раздумий, и он кивнул, признавая ее правоту.

— Да… мне очень жаль. — Лэнгдон скривился, понимая, как убого это звучит. Затем повернулся к контейнеру на столе, гадая, какие ответы могут скрываться внутри. — Открывать эту штуку очень опасно.

Сиена ненадолго задумалась.

— То, что туда положили, наверняка хорошо защищено. Скорее всего оно в небьющейся плексигласовой пробирке. А эта биокапсула — просто внешний корпус, который обеспечивает дополнительную защиту при транспортировке.

Лэнгдон посмотрел в окно на черный мотоцикл перед отелем. Их преследовательница еще не вышла оттуда, но скоро она обнаружит, что Лэнгдона там нет. Интересно, каким будет ее следующий шаг… и много ли пройдет времени, прежде чем она начнет ломиться к ним в квартиру?

И Лэнгдон решился. Он взял титановую трубку и нехотя приложил большой палец к биометрическому датчику. Через несколько секунд капсула запищала, а потом громко щелкнула.

Прежде чем она успела замкнуться снова, Лэнгдон повернул две ее половинки в противоположных направлениях. Через четверть полного оборота капсула пискнула во второй раз, и Лэнгдон понял, что путь назад отрезан.

Вспотевшими руками он продолжал развинчивать трубку. Две половинки гладко вращались по идеально выверенной резьбе. Лэнгдон словно разбирал дорогую русскую матрешку — правда, он понятия не имел, что скрывается в ее утробе.

После пяти оборотов половинки разъединились. Набрав в грудь воздуху, Лэнгдон стал осторожно раздвигать их. Щель между ними ширилась; вскоре обнажилась пенопластовая начинка. Лэнгдон опустил ее на стол. Это была трубочка из пенопласта, слегка напоминающая игрушечный мячик для американского футбола.

Пока ничего страшного.

Лэнгдон аккуратно раскрыл пенопластовый футляр, и они наконец увидели основное содержимое капсулы. Сиена склонила голову набок. На ее лице было написано удивление.

— Ну и ну, — пробормотала она.

Лэнгдон ожидал, что внутри окажется какой-нибудь сосуд ультрасовременного вида, но предмет из биокапсулы никак не подходил под это определение. Размером с обычный шоколадный батончик, он был сделан из материала, похожего на слоновую кость, и покрыт изящной резьбой.

— Как будто старинный, — прошептала Сиена. — Может быть, это…

— Цилиндрическая печать, — сказал Лэнгдон, наконец-то вздохнув свободнее.

Изобретенные шумерами в середине четвертого тысячелетия до нашей эры, цилиндрические печати работали по принципу, известному в современной полиграфии как «интаглио». Каждая такая печать украшалась декоративными изображениями и имела продольное осевое отверстие, куда вставлялась специальная палочка. Благодаря этому ее можно было прокатывать по влажной глине, как современный малярный валик, в результате чего на мягком материале оставались повторяющиеся оттиски из символов, картинок или текстов.

Печать, которую Лэнгдон держал в руках, выглядела чрезвычайно древней и ценной, однако он совершенно не понимал, зачем кому-то понадобилось запирать ее в титановой капсуле, словно биологическое оружие.

Бережно поворачивая печать и рассматривая ее со всех сторон, Лэнгдон увидел, что на ней вырезано на редкость жуткое изображение — рогатый Дьявол с тремя головами пожирает одновременно троих человек, по одному на каждую пасть.

Очень мило.

Лэнгдон перевел взгляд на семь букв под картинкой. Как любой текст для оттиска, они были нанесены на поверхность костяного валика в зеркальном отображении, но Лэнгдон без труда прочел выведенное изящным почерком слово: SALIGIA.

Сиена прищурилась, разбирая надпись.

— Saligia?

Когда она произнесла это слово вслух, по спине у Лэнгдона пробежал холодок.

— Да, — кивнул он. — Это латинский акроним, придуманный ватиканскими священниками в Средние века, чтобы напоминать христианам о семи смертных грехах. Он состоит из начальных букв их латинских названий: superbia, avaritia, luxuria, invidia, gula, ira и acedia.