Правда выше солнца (СИ) - Герасименко Анатолий

Оказалось, действительно насчёт мальчишки. Но не в том смысле.

– Ненадёжный парень, – зашептал Ификл на ухо Кадмилу. – Сбежать хочет. Меня подбивал и ещё троих лаборантов.

– Да? – безразлично удивился Кадмил, глядя на губы Ификла, собранные горестным узелком. – Что так? Свободы захотелось?

– Пёс знает, что ему, сопляку, надо! – насупился Ификл. – Один раз ведь уже сбегал, помните? На барьер напоролся, три дня пластом лежал.

Кадмил кивнул, вспоминая. Людей для работы на Парнисе он набирал из числа жрецов эллинских храмов. Искал наиболее сообразительных и образованных, отсеивал склонных к телесным и душевным хворям, отдавал предпочтение сиротам. В один прекрасный день жрецу, прошедшему незримый отбор, являлся сам небожитель-Гермес и предлагал новую карьеру. Естественно, любой из кандидатов был страшно рад божественному вниманию и мигом соглашался обменять однообразную храмовую службу на жизнь в обители самого Аполлона. Тогда Гермес, проводник душ, забирал счастливчика на Парнис.

Правда, спустя время некоторые жалели о своём решении. По разным причинам.

– Говорит мне: мол, дядя Ификл, как вы не понимаете, они же не настоящие боги-то! – шептал Ификл, страдальчески кривя брови. – И Локсий, говорит, не взаправдашний Аполлон, и Гермес – прошу простить! – фальшивый. Я ему: опомнись, дурак, это ведь наши благодетели! Кто Элладу замирил? Кто о людях радеет? Кому всё ведомо? Вот они, боги, чего тебе ещё надо? А он рожу корчит. Не боги, и всё тут. Пневма, говорит, им только нужна, представляете? До людей, мол, дела им нет! Вот щенок брехливый, клянусь Фебом! Вы бы его вразумили, а? Пропадёт ведь парень.

Кадмил почесал бровь.

– Да, нехорошо, – согласился он. – Скажу про него страже.

Ификл сцепил руки под грудью. Глаза забегали, будто искали выход – и не находили.

– Па-па-па... может, не стоит так-то? – спросил он жалобно. – Стражники ведь – они сразу того... На нижний этаж. Поговорить бы с ним...

Кадмил махнул рукой.

– Разберутся. Не впервой. Принеси-ка мне сводку по энергии за последний месяц.

– Слушаюсь, – поклонился Ификл. Чуть заметно прихрамывая, отошёл к стеллажам у дальней стены, где хранились отчёты. Зашуршал свитками. Завздыхал. Найдя требуемое, вернулся к Кадмилу.

– А вот... – руки теребили свиток, по лбу стекали капельки пота. – Что там будет с ним... Ну, на нижнем-то этаже? Не скажете?

Кадмилу пришли на ум наглухо запертые комнаты нижнего яруса, в которые он никогда не заходил.

– Понятия не имею, – давешняя муха всё не могла найти выход и осоловело жужжала под потолком. – Наверное, коврижку дадут, по голове погладят и домой отпустят. Какая разница? Всё равно оттуда уже не возвращаются. Тебе-то что?

– Н-нет, ничего, – Ификл мелко улыбался бледными губами. – И вправду...

Он протянул на почтительно вытянутых руках свиток. Кланяясь и пятясь, вышел вон.

Кадмил развернул пестревший цифрами отчёт, в очередной раз порадовался, что на Парнисе принята нормальная, позиционная система счисления вместо головоломной аттической, и углубился в чтение.

Отчёт не принёс дурных сюрпризов. Показатели пришли в норму и держались на хорошем уровне уже третью неделю. Для сравнения Кадмил нашёл на стеллаже свиток с выписками за период, когда эллины вовсю практиковали алитею. Да, разницу заметил бы даже слепой – на ощупь. Свиток-то махонький, короткий. Пустой. Люди в то время, как обычно, ходили в храмы, как обычно, припадали к алтарям, как обычно, получали свою порцию блаженства. Вот только прежде они при этом отдавали, сами того не зная, пневму, которая текла прямиком в лаборатории Локсия. А когда вошла в моду алитея – поток иссяк. Пневма вся оставалась при людях. Сами люди этого, опять-таки, не знали.

Или всё-таки кто-то знал?

Алитея. Новый способ возносить молитвы, включающий в себя особые практики, дыхательные упражнения, заклинания и прочее. Всё то, что каким-то непостижимым образом запирает в человеческих телах пневму, не даёт делиться энергией с богами. С настоящими богами, разумеется: с Локсием и его верным слугой Кадмилом. Старые, вымышленные небожители, может статься, были бы не против такого поклонения, если бы существовали не только в эллинских мифах и песнях. Похабник Зевс, стерва Гера, пьяница Дионис, злючка Афина, рогоносец Гефест, шлюха Афродита, палач Арес – где вы? А? Не слышу... Да нет вас, ребята. Есть только мы.

И нам нужна пневма. О да, пневма. Источник магии. Энергия, что дарует Локсию власть над наукой и иллюзиями, а Кадмилу позволяет летать и быть невидимым. Сила, которая питает лабораторные приборы и боевые жезлы, греет воду в купальнях и освещает жреческие кельи. Пневма может убить и зачаровать, заставит испытать страх и блаженство. И это она, пневма, много лет назад сделала богом одного зарёванного, оставшегося без родителей мальчишку.

Что по сравнению с нею стоит власть человеческих царьков?

«Насколько бы легче было, если бы мы действовали открыто, – с раздражением думал Кадмил, путаясь в рулоне свитка, который норовил свернуться в замысловатые кольца. – Как же это, в сущности, пошло: прятаться за именами древних придуманных божков, устраивать дурацкое представление каждый раз, когда нужно поговорить с народом. Да, так, конечно, интересно и по-своему весело. Но до какой степени всё усложняет!»

Впрочем, из рассказов Локсия он знал, что подобную тактику избрали все боги Батима, явившиеся к более-менее развитым народам Земли. Многие из пришельцев занимали места в уже существующих пантеонах и добивались своей цели без особых хлопот и силовых воздействий. Цель же у всех была одна: выкачать как можно больше пневмы. Так случилось в Междуречье, в Тамоанчане, в Кемете и Гандхаре. Правда, с Гандхарой не всё прошло гладко, но подробностей Кадмил не выяснял.

В любом случае, открыто действовать он не имел права.

Это было сложно.

Но, конечно, интересно и весело.

– Мой бог, – окликнул от двери Ификл. – Время обеда. Прикажете подать сюда?

Кадмил бросил взгляд в окно. Солнце всё так же исступлённо прожаривало лучами эллинское небо, но уже свалилось с зенита и неудержимо, хоть и незаметно глазу, падало за склон Парниса.

«Замечтался, – сердито подумал Кадмил, – а дела-то не ждут».

– Поем у себя, – сказал он, поднимаясь. Свитки с обрадованным шелестом сползли на пол. – Заодно к Левкиппу по дороге зайду насчет вычислителя.

Ификл сбивчиво забормотал, рассыпаясь в благодарностях. Кадмил прошёл мимо него, с трудом удержавшись, чтобы не шлёпнуть по сияющей лысине. «Пообедаю, – думал он, – потом полчаса на ложе, и лететь. Надо ещё подготовить представление для Акриона».

В том, что Акрион придёт, Кадмил не сомневался. Всё-таки неплохо обладать божественным даром убеждения.

У двери ему пришла в голову одна мысль.

– Ификл, – позвал он, щёлкнув пальцами, – ты ведь просил помещение под архив?

– Давно уж, – поднял голову толстяк. – Отчётов за всё время набралась прорва. На нижнем этаже мне склад дали, да только внизу сыро, свитки портятся...

– Тут рядом комната есть, – прервал Кадмил. – Забирай себе. Там мебель старая, кровати и стол. Это всё можно выкинуть.

– Воистину счастливый день! – хрипло сказал Ификл, улыбаясь изо всех сил. – Славьтесь, милостивый!

– «Чем меньше человеку нужно, тем ближе он к богам», – ответил Кадмил и вышел.

«А ещё Сократ писал, что исполнение желаний становится источником скорбей, – подумал он, поправляя на ходу складки гиматия. – Вот и Семела: исполнила желание и нынче же получит повод для скорби. Только бы Акрион не начал чудить».

Интерлюдия 1. Нежданный гость

Батим, 614 квадрат Северного полушария. 2195452 сутки, 351 минута. День, который может стать последним мирным днём.

– Жезлы к бою!

Земля дымится от магии, словно подожжённый торф. Небо – сплошная белёсая пелена, как будто бельмо на огромном глазу. По земле длинной цепью рассыпались человечки. Держат строй, наставили перед собой палки с набалдашниками фокусирующих кристаллов. Армия. Вышколенные, неподвижные, одинаковые. Ждут сигнала. Ждут цели.