Елена Клещенко - Файлы Сергея Островски
— Знаете, Аруна (можно по имени?.. спасибо)… Знаете, у меня странное ощущение. Йозеф мне объяснял, что здесь у нас виртуальный мир. Понимаете, о чем я, — запрограммированная одежда, синтезированная еда, компьютерная музыка, экраны с пейзажами вместо окон. Я хотел спросить вас, не это ли философия индуизма называет «майя»?
— Не совсем, — девушка усмехнулась. — Майя — это вся материальная жизнь. По сравнению с непреходящей истиной мысль, информация не более призрачна, чем то, что называют материальным. Я не очень хорошо разбираюсь в философии. Но я представляю, что вам рассказывал Йозеф, это его любимая тема. Он еще все время говорит, что луна — символ такого… невозможного или нездешнего.
— Да, пожалуй. «Достать луну с неба», «свалился с луны». У вас тоже есть такие поговорки?
— У нас говорят: «Что луне до воя собаки?» — Аруна улыбнулась шире, блеснув белыми зубами.
— В индуизме ведь Луна — это божество?
— Да, его зовут Чандра. — Она рассеянно загребла из мисочки полную горсть мелких разноцветных кубиков фруктового сахара и принялась отправлять в рот один за другим.
— Ах да, была же знаменитая орбитальная обсерватория «Чандра», верно?
— Да, только ее назвали не в честь бога, а в честь астрофизика Субрахманьяна Чандрасекара. Нобелевский лауреат, знаете? Предел Чандрасекара.
— В самом деле? Фамилия от имени божества — по-моему, очень поэтично.
— Но это не фамилия, — кротко сказала Аруна. — У него было личное имя, Чандрасекар, и патроним, имя отца, фамилии не было совсем.
— Как интересно, — промямлил Сергей, не решаясь спросить, почему с нобелевским лауреатом такое приключилось. Островски — король интеллектуальных тусовок.
Аруна поедала конфетки, ехидно косясь на него. Смуглая кисть руки казалась покрытой загаром (чего, конечно, в Сэнгере быть не могло). В центре зала тем временем освобождали место, двигали столики. Длинноволосый парень настраивал стрингборд. Звуки пока что не радовали слух: будто кто-то дергал железными когтями проволочную сетку.
— Кстати о нобелевских лауреатах, Аруна. Вы можете бросить в меня камнем и назвать средневековым сексистом, но я смотрю на это множество женщин и девушек, и мне как-то… тревожно, не поймите неправильно. Ведь все-таки это внеземная база, высокий уровень риска. В марсианские экспедиции женщин не берут — и правильно делают, только не сердитесь, пожалуйста. Стоит ли этого наука? Вы не согласны со мной?
— Как сотрудник службы биобезопасности, вы должны знать, что риск на Базе одинаков для обоих полов.
— Так именно это мне и не нравится, — проникновенно сказал Сергей. — Я не считаю, что женщины должны рисковать так же, как мужчины. Вот вы, Аруна, — очень ли нескромно будет спросить, как вы решились заключить этот контракт? Неужели ваши родные не были против?
— Они были против. Но я хотела не тратить время на чепуху, а сразу заняться чем-то по-настоящему интересным, вы понимаете? Здесь на собеседовании молодость считается плюсом, а не минусом, потому что важно здоровье. А на Земле ни один ученый ранга доктора Хиггс меня бы не пригласил.
— Доктор Хиггс — действительно крупный ученый?
— Конечно, — с легким оттенком презрения, «что-ты-в-этом-смыслишь», ответила Аруна.
— Вам интересно работать под ее руководством?
— Очень. Мы каждый день продвигаемся на шаг вперед.
— Мне она показалась достаточно жестким человеком. Строгим к себе и окружающим.
Девушка хотела что-то ответить и вдруг уставилась на Сергея. Нет, на что-то позади него. Снова просияла белозубой улыбкой и толкнула его в плечо: обернись, мол.
На свободном пятачке стояли трое: два постдока из отделения физиологии, один лысый, другой кудрявый, и… Кэтрин Хиггс? Не может быть.
На строгом и жестком человеке было платье шоколадного цвета, с лентой-поясом и широкой юбкой, обшитой по краям медными бусинами. Плоский офисный зачес пропал, голова Кэтрин была похожа на пламенную розу, на огненный шторм. И лицо переменилось. Нет, красавицей она не стала — никуда не делись короткий нос с раздвоенным кончиком, тонкие губы — но мужеподобным это лицо никто бы не назвал.
Сколько же времени она тратит каждое утро, чтобы прилизать волосы? Или наоборот, сколько времени она потратила сегодня, чтобы завить их и вздыбить? Сергей обдумал все, что знал о женских прическах, и решил, что возможно и то, и другое.
— Смотрите, смотрите! — Аруна дернула его за рукав.
Звуки скрипки взмыли к потолку, закружились по залу — конечно, скрипка тоже не настоящая, вон кто-то таскает «бегунок» по черной коробочке, но все как следует, отчаянно лихо и чуть-чуть фальшиво. Гитара подхватила ритм, и трое в пустом круге подпрыгнули на месте.
Сергей с удивлением услышал легкий перестук каблучков. Да, это туфельки доктора Хиггс, мужчины пляшут бесшумно. Она вытянулась в струнку, сжала руки крестом под грудью, будто мерзла — зато ноги, силы небесные…
Не то чтобы он впервые в жизни видел ирландский танец. Видал и отлаженную машинерию шоу-дэнса, и козлиный галоп после пятой кружки, когда танцующие сшибаются ногами и налетают на столы, и робкие аккуратные подскоки учеников школы танцев. Тут было другое. Эти трое танцевали неплохо, но ясно ощущалось, — более для своего удовольствия, нежели для зрительского. И вот чего, конечно, на Земле не увидишь — чтобы танцоры буквально реяли в воздухе, еле касаясь пола. (Ну, разве, может, на зеленых холмах в лунные ночи, или где там пляшут эльфы.) Высокие прыжки в конце такта были ощутимо более долгими, и скрипка замирала на долю секунды, ожидая, пока снова цокнет каблучок, — чтобы потом закружить с новой силой. Сергей понял, что бусины на подоле платья не были простым украшением: без них слабое лунное тяготение не справилось бы с требованиями приличий.
Я думал, ей лет сорок-пятьдесят. Ладно, тяготение пониженное, но темп… Парней возле нее просто не видно. Она что-то празднует, вдруг подумал Сергей. Ставлю месячное жалованье против чашки кофе, тут не просто любовь к танцам. Если бы она ТАК любила танцевать, сидела бы на Земле. Осанка, взгляд, поворот головы… К делу этого не подошьешь, но Кэтрин Хиггс очень счастлива.
Скрипка вывела последний стремительный росчерк, финальные ноты заглушило аплодисментами и воплями. Коллеги обступили доктора Хиггс и повели за столик. Аруна напевала мелодию танца и хлопала в ладоши, Эрвин угодливо предлагал начальству стакан с лимонной водой, и даже на бородатой физиономии Йозефа появилась улыбка. Сергей незаметно пристроился рядом.
— Кэтрин, а почему ты не работаешь руками, когда танцуешь? — Эрвин как бы невзначай положил свою руку на спинку стула начальницы — похоже, принципы спасовали перед привычками. — Это специально?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});