Наталья Соболева - Дело о цене времени

— Здравствуйте, а Николай Васильевич здесь? Он разрешил мне присутствовать при осмотре этой квартиры…, — Марина не знала, с чего начать. А вдруг «шеф номер один» не предупредил о ее приходе, что тогда?

— Вы Лещинская? Николай Васильевич уехал, но скоро будет.

— Он с арестованным? Вы тоже были на задержании?

— Да. Нет, мы приехали позже, — на двойной вопрос последовал такой же ответ.

— Криминалисты стараются не участвовать в опасных предприятиях, мы Родине целыми нужнее, — второй попытался пошутить, но вышло натянуто.

— Да вы присаживайтесь, не бойтесь…

В это самое время в квартиру стремительно вошел Горячев. Пожав Марине руку, увлек ее в другую комнату.

— Вы говорили о часах. Тут мои пинкертоны кое-что отобрали для вас, посмотрите. А потом и по всей квартире можно будет пройтись.

— Спасибо. С чего можно начать?

— Да хоть вот с этого, — Горячев ткнул в сторону тумбочки у окна, на которой разместилось несколько коробок, сам же присел на табурет.

Марина подошла к окну. Тумбочка зияла пустотой: видимо, коробки, что стояли наверху, и были когда-то ее содержимым. Проводя тонкими чуткими пальцами по содержимому коробок, она ощущала холодное равнодушие человека, хранившего все это в своем доме. Он никого не любил, никому не сочувствовал, никому не сопереживал. Да и само богатство не вызывало отклика в душе, иногда даже тяготило. Но тяга к обретению этого самого богатства была как болезненное пристрастие, это явление напоминало наркозависимость, и Марина в какой-то момент даже пожалела хозяина квартиры. Но потом, вспомнив о Ремезове, об убитом Седове, смахнула жалость и погрузилась в поиск других ощущений.

В одной из коробок лежали среди прочих мелочей те самые золотые браслеты с эмалевыми вставками, о которых и рассказывала Екатерина. Часовые механизмы были на месте, но крышечки, прикрывающие их с обратной стороны, сняты. В коробке их не обнаружилось. Не оказалось и в других коробках. Марина по очереди брала в руки изящные браслеты и видела, как большая искренняя радость волной накрывает двух влюбленных, как эту радость сменяет тревога, недоумение, даже негодование, снова радость, и снова тревога и негодование. И все эти чувства перекрывает одно, неприятное, злорадно-алчное.

— Здесь нет третьей крышечки, — Марина обернулась к Горячеву. — Мне кажется, что именно она даст больше информации, чем все остальное.

— Ну, может быть, стоит подождать, пока криминалисты закончат осмотр и опись? Вдруг там у них найдется. Или, если хочешь, можно потом в следственный комитет подъехать, а то ждать долго придется.

— Наверное, я лучше все же здесь подожду, заодно настроюсь получше — здесь, как ни странно, и стены помогут. Я ведь не буду никому мешать?

Горячев кивнул и быстро вышел из комнаты — работы было много. Марина осталась в комнате одна. Прошлась туда-сюда по комнате, подошла к окну — мысли почему-то упорно разбегались в разные стороны, отказываясь настраиваться на рабочий лад. Было слышно, как в соседней комнате Горячев разговаривает с кем-то по телефону, голос его был строгим, требовательным и немного раздраженным. Рука Марины сама собой потянулась к сотовому в сумке. Пальцы словно по своей воле нажали на несколько кнопок — взглянув на экран, Марина на секунду удивилась выбранному из списка абоненту. Послышались гудки вызова, и Марина поспешно прижала крохотную трубку к уху.

— Привет, это Марина, не очень занят? Извини, что беспокою. Тебя на последней летучке не было, и я хотела узнать… — Марина замялась, не зная, как лучше выразиться, — в общем, все ли в порядке у тебя и твоего друга? Извини, если вмешиваюсь, но мне показалось, это что-то серьезное.

Марина и сама недоумевала, почему именно сейчас решила поговорить с Сергеем Скрипкой — но, в конце концов, у нее было сейчас свободное время, причем неопределенное его количество, а эта ситуация давно ее беспокоила. В трубке послышался смех.

— Да ну его, Димку! Он решил, что подхватил… кхм, кое-что. Мне звонит, всполошил, я к нему примчался, посмотрел на него — все в порядке у парня. То-то он тогда на работу свою ворчал, — Сергей снова рассмеялся. — Так, глядишь, и встанет человек на правильный путь. А что у вас там, я могу чем-то помочь?

Марина потерла пальцами висок. Если все налаживается, то почему ей так тревожно? Она поняла, что подсознательно ищет причину этой тревоги.

— Да нет, Сереж, все в порядке, извини. Рада, что у Дмитрия все хорошо.

Она отложила мобильник. Ее преследовала мысль, будто кому-то сейчас требуется помощь.

— Марина, подойди, пожалуйста, сюда! — крикнул из-за стенки Горячев, — Кажется, она!

Марина тут же выскочила в гостиную, где сидели криминалисты. Горячев, стоя рядом с ними, уже протягивал ей небольшой круглый предмет, найденный, очевидно, в груде драгоценностей — крышечку от часов, похожую на золотую старинную китайскую монету. Марина остановилась в шаге от него, медленно выдохнула и, наконец, взяла крышечку в руку. Видение сразу захлестнуло ее, будто само давно искало выход.

Марина не стала дожидаться, когда оно завершится — не открывая глаз, она заговорила:

— Да, это она! Он искал ее, он очень долго ждал момента, когда овладеет этой вещицей, этим ключом к огромному, просто несметному, богатству. Ждал несколько лет, пока был на зоне, пока искал наследников хранителя, пока организовывал кражи. Он все рассчитал, все предусмотрел. Кроме одного: ключ повиновался не всякому, кто овладеет им, а только тому, кому известен его секрет. Это страшное разочарование, очень сильное чувство, оно перекрыло все прошлые эмоции сплошной плотной завесой, не дает заглянуть за нее. Мне нужна пауза.

Марина почти выронила на стол золотистый кружок, как будто он обжигал ее чуткие пальцы — так роняют предмет, который нестерпимо тяжело держать в руках. Взглянув на ошарашенных бабушек-понятых, перевела взгляд на Горячева, на криминалистов, снова на Горячева. Он все понял. Весело хохотнув, нарочито приобнимая Марину и увлекая ее к окну, проговорил в сторону бабушек:

— Вот что значит — барышня, такая впечатлительная, право, — и обратился к коллегам, — Валентин Валентинович, а что, кухню уже осмотрели? Давайте-ка, берите наших помощниц на кухню, у них взгляд хозяйский, сразу все поймут. А потом и чайку нам всем. А, бабушки? Что б мы без вас делали?

Пока вся компания перебиралась на кухню, Горячев бережно придерживал Марину за плечо. Но как только исчезла за портьерой фигура последней старушки, буркнул «извините» и отошел чуть в сторону.

— Нет, это вы извините меня. Я, видимо, не должна была… при всех… открыто… Но эти эмоции просто захлестнули. Я постараюсь… Я готова… — Марина постепенно брала себя в руки, видно было, что этот процесс дается ей с трудом. — Я готова, давайте повторим.