Зверь, именуемый Кот - Нани Кроноцкая
— Марк… — я не могла смолчать больше. Голова треснет же так, он дурацких фантазий. — Как ты нашел меня?
— Как обычно, вполне симпатичной, — руки вдруг замерли, а потом, одно лишь движение, гладящее, скользнувшее по спине как-то особенно чувственно и голос его изменился. — Прости.
Тонкие струи согревающей и очищающей самую душу воды пришли сразу же вслед за этой странной лаской. Захотелось увидеть его, сейчас же. Но мокрое лицо было в мыле, и мне удалось лишь запрокинуть его, слепо ища его голос.
Влажные пальцы осторожно прикоснулись к щеке, пробежались к подбородку по скуле, сгоняя хлопья пены вниз.
— За что? — смогла тихо выдавить.
Тихий вздох. И ответ, прозвучавший немыслимо-близко, у самого уха:
— Я мог опоздать. Тебе крепко досталось.
Смешной. Мне вообще в этой жизни крепко доставалось. Видимо, он просто вечно опаздывал.
— Как тывообще там оказался? Марк, ну я буду клещами тянуть из тебя? Говори же, мне важно услышать!
И глаза даже открыла, вся такая голая, мыльная, зато в праведном негодовании. Это я сделала зря. Кот сидел очень близко, на корточках, мокрый, в прилипшей к телу рубашке, и смотрел на меня. Своими этими глазами, взгляд которых вышибал сразу дыхание и все мысли сводил лишь к желаниям.
Он моргнул. Громко сглотнул и шепотом почему-то ответил:
— Ты когда убежала, я понял. Ну… в общем много всего. Нашел этот коттедж, оплатил. Пока через КПП ваше проехал, пока электричку нагнал…
— Как тебя пропустили?! — важнее, конечно, вопросов сейчас просто не было. Глупо как все.
— У меня есть… убедительные аргументы. Это неважно. Лучше скажи, как тебе удалось так быстро найти приключения на свои… ребра.
Как ему объяснить, что все это еще больше неважно, наверное?
— Зачем, Кот?
— Ты еще не поняла? Или снова мы малодушничаем, маленькая врушка?
Словно строка из месса всплыла. Так бы он мне и ответил. Они наконец соединялись в сознании: этот волшебный мужчина, меня героически спасший, и тот, кто за прошедший год стал мне роднее и ближе всех в мире.
— Ответь, я упрямая мышь, ты же знаешь.
— Не хочу отпускать тебя.
Так просто. И так прозвучало щемяще, столько тихой боли мелькнуло в этих словах, что я даже вздрогнула. Медленно отжала свои непослушные волосы, пряча взгляд.
— Я, кажется, уже чистая. Полотенце тут есть? Или так и будем сидеть до утра в пене и холодной воде: только ты, я и мочалка?
Вечно улыбчивый Кот почему-то даже не усмехнулся. Он ждал другого ответа? Что мне было сказать? “Не отпускай никогда-никогда-никогда, я вся ваша навеки?” И что бы он делал со всем этим счастьем? Ненужным и несвоевременным.
Медленно встал, тут же развернувшись спиной ко мне, и вышел, больше не проронив даже слова.
Обиделся на меня? Что тут, черт подери, происходит?
Мучительно и неуклюже попыталась я встать, — не получилось. Голова кружилась еще очень здорово, ребра нещадно болели, и рука, почему-то отказывалась работать. Зато получилось встать на твердые и непоколебимые почти четыре точки опоры. Это когда жопка кверху, нос вниз, зато не качает и падать невысоко. Сейчас я крепенько уцеплюсь рукой за край ванны, сяду тихонечко на колени, а там…
— Ты получаешь какое-то странное удовольствие, делая глупости, Лю? И куда поползла, я принес полотенце.
Стою я такая красивая на четвереньках, а где-то там, выше, мужчина моей мечты смотрит на все это безобразие удивленно. И видимо, даже сочувствует. Ну, кто я после этого?
— Даже не спрашивай. Помоги лучше мне встать.
Мне на спину приземлилась пушистая ткань, обернулась вокруг бренного тела, промокая и оборачивая. Черт! Вот это я влипла. От одной только мысли о том, что эти крепкие и красивые руки мужские осторожно проводят ладонями по спине, меня затрясло, как в строительной камнедробилке.
А потом эти самые руки меня осторожно подняли, подхватив, и унесли, как ту самую мышь, в когти попавшую к сытому хищнику.
— Мне бы одеться, хоть капельку, — голос я все таки подала, на всякий случай. — Разнообразия ради, немножко совсем. А то у нас явное гендерное неравноправие.
Ничего не ответил. Принеся меня молча на кухню, осторожно выгрузил на маленький кожаный диванчик. Тут было уютно: круглый деревянный стол, над которым висел красивый соломенный абажур светившего теплым светом светильника.
Невзирая на белые ночи, в доме было довольно темно: кухня находилась на большой застекленной веранде, плотно увитой диким виноградом. Кожаная мебель, темные шкафы. Марк быстро осваивался здесь, нашел чашки, чайник включил электрический. Он вообще выглядел тут органично и сосредоточенно, точно капитан небольшого суденышка, что уверенно идет по волнам прямо в шторм.
— Пиджак и белье уже в стирке, платье… я твоими вещами чуть позже займусь. А пока могу только дать тебе еще одну свою, запасную футболку. Последнюю. Могу для равноправия снять свою мокрую и повесить на сушку.
И я не успела ответить ему, как одним ловким движением Кот сдернул с себя все еще мокрую серую футболку и остался в одних только джинсах. Я только пискнуть успела. И попыталась зачем-то плотнее закутаться в полотенце. За что мне эта пытка мужчиной? Снова и снова. Он был великолепен. Раздетый значительно лучше приличного. Таких надо показывать в каждом кино, и настроение женской половины планеты сразу улучшиться. Воздух будто сгустился вокруг, стало душно.
А Кот лишь бровью повел в ответ на мою странную реакцию и повернулся спиной. Шок номер два. Не, спина была у него изумительная: тугие выпуклости и впадинки, как рисунок на морском дне. Но дело не в этом. Во всю спину Кота красовалась роскошная татуировка: морда хищника, (из семейства кошачьих, конечно). Зверь смотрел на меня, очень внимательно, своими глазами необыкновенными, словно он что-то знал.
И я вдруг очень ясно все вспомнила: темная грязная подворотня, мужской визг и… огромный зверь. Очень необычный, пепельно-светлый, с шерстью плотной, такой приятной на ощупь. И мокрый нос.
Как загипнотизированная встала, со спины тихо подошла к заваривавшему чай мужчине. Я о стыде совершенно сейчас почему-то забыла. Где я, кто он, что вообще мы тут с ним делаем этой ночью?
Прикоснулась пальцами осторожно к спине, самыми кончиками пробежалась по звериной морде, словно лаская. Марк вздрогнул, развернувшись ко мне потрясающе-гибким движением сильного тела.
— Ты… его видишь?
