Стан золотой крови - Настасья Дар
Видимо это пещера! — подумала я, и попыталась продвинуться чуть глубже. Только вот тело вдруг резко соскользнуло вниз, и я с визгом грохнулась на холодный каменный пол, ощутимо приложившись об него пятой точкой.
Не без труда поднявшись на ноги, вскинула голову вверх, и с горечью и страхом осознала, что теперь мне отсюда самой не выбраться. Щель, через которую я попала в пещеру, находилась высоко над моей макушкой. Будь я повыше сантиметров на пятнадцать, то может и смогла бы ухватиться руками за край трещины, чтобы вытянуть свое тело наверх, но чертов карликовый рост не позволял мне этого сделать.
От безысходности и страха я села на пол и разрыдалась, думая о том, что этот мир слишком часто пытается от меня избавится.
Интересно, если я умру, то сразу попаду в мир духов, или еще какое-то время буду слоняться здесь невидимым призраком, о котором никто даже и вспоминать не будет?
От этих мыслей стало еще горше, и плач перешел в истерику.
Ливень снаружи уже давно превратился в мелкую морось, а мои слезы в полное равнодушие к собственной участи. Умру здесь от голода? Ну и ладно. Замерзну насмерть или буду съедена каким-нибудь диким животным? Да вообще плевать.
Единственное чего мне сейчас хотелось — это чтобы моя судьба решилась как можно скорее, потому что холод и сырость пещеры погружали тело в нестерпимую дрожь, заставляя зубы беспрестанно стучать друг об друга. Терпеть это было невыносимо. Даже гораздо хуже боли. Судя по исходящему изо рта пару, в пещере была нулевая температура.
Сквозь трещину над головой, внутрь проникал тусклый лунный свет, бросающий на каменные стены причудливые тени. Но вскоре и он померк, и тогда я решила, что наконец-то пришел мой час. Лишь в голове мелькнула глупая мысль о том, что у всех нормальных людей перед смертью появляется свет в конце тоннеля, а у меня и вовсе все угасло…
Устало прикрыв веки, я уже приготовилась отправиться в мир иной, но до моих ушей вдруг донесся странный шорох, и чье-то ворчание.
Похоже мне и в потусторонней обители не рады. Вот ну что я за человек такой…
— Кара… Кара это я, Хан. Ну вот зачем ты сбежала, полоумная, — мужские теплые руки подхватили меня, и прижали к своему телу, — Прости, я идиот… Перегнул палку.
— Хан… Оставь… — хотелось заорать чтобы он ушел и оставил меня здесь, но вместо крика из горла вырвался лишь хриплый полушепот.
— Оставить? Еще чего. Черт, да ты вся ледяная! Надо отогреть тебя.
По началу я решила, что все это одна большая галлюцинация, которая явилась ко мне на грани жизни и смерти. Но когда ладошки вдруг начало покалывать от жара, а где-то поблизости затрещал огонь, я все же сообразила, что все еще жива, и приоткрыла глаза.
В двух шагах от меня, прямо в воздухе плясали языки пламени, освещая ярким оранжевым светом покатые стены пещеры. Опять магия… Классно наверное уметь создавать такие трюки.
Потихоньку отогреваясь и приходя в себя, я почувствовала спиной громкий размеренный стук сердца, и осознала что почти лежу на Хане. От этого открытия меня тут-же бросило в краску, только вот сил подняться и отодвинуться не было от слова совсем. Поэтому я заплетающимся языком произнесла:
— Отодвинься от меня…
За спиной раздался усталый вздох.
— Прости, но не могу. Тебе нужно отогреться. Поверь, я тоже не в восторге.
Неловко поерзав на теле парня, который оказался кошмар каким неудобным для отдыха, я спросила:
— Зачем ты вообще пошел за мной?
— А ты считаешь, что я должен был тебя бросить?
Я фыркнула, и раздраженно закатила глаза.
— Ну, знаешь, тебе не привыкать!
Боже, ну до чего же неудобно! Ребра парня почти впивались в мою спину. Еще раз поерзав, я услышала стон:
— Прекрати ерзать, умоляю! Иначе я за себя не ручаюсь!
— Что, снова бросишь меня на съедение арахне? — с ехидством поинтересовалась я.
Хан неоднозначно хмыкнул, но так ничего и не сказал.
Пытаясь отвлечься и не думать на чем лежу, я спросила:
— Огонь — это твоя основная магия?
— Когда-то была ей. Сейчас я одинаково могу использовать силу всех стихий. Годы тренировок берут свое.
— Понятно…
Спустя несколько минут неловкого молчания, Хан тоже задал мне вопрос:
— Скажи, почему ты сбежала? Нет, я конечно понимаю, что повел себя не особо красиво, но ты же могла пойти к Дархану и рассказать ему все? Покидать лагерь, зная, что это может грозить тебе смертью… Это странно, рыжая.
Тяжело вздохнув, пояснила:
— Я жила в приемной семье и всегда для всех была обузой. Далана, ее дети… Каждый день они напоминали мне, где мое место, и как я мешаю им жить. Поэтому я и ненавижу быть обязанной хоть в чем-то. Ты правильно сказал, что не должен нянчиться со мной. Потому я и ушла…
— Да… Знаешь, тебе бы над самооценкой поработать. Ты себя ставишь ниже плинтуса. С виду такая боевая, а в душе обидчивый неуверенный в себе цветочек.
— Неправда! — возразила я, — Просто мы с тобой росли в разных условиях, поэтому ты не понимаешь о чем я говорю.
— Ладно. Спорить на эту тему с тобой видимо бесполезно. Поэтому просто ставлю перед фактом — утром мы возвращаемся в лагерь.
Я покачала головой.
— Нет, Хан. Я не пойду туда. Вернусь обратно к Далане, и буду жить как жила раньше.
Парень вдруг завел под мои колени свою руку, и приподняв, усадил боком, так что наши лица теперь находились буквально в десяти сантиметрах друг от друга.
Осторожно отведя упавшую мне на глаза прядь волос, он нахмурив брови, тихо спросил:
— Неужели ты не хочешь для себя другой жизни, рыжая? Освоить дар, жить так как хочется тебе, без оглядки на чужое мнение…
В бездонно-черных глазах парня я четко видела свое отражение и блики огня, танцующего за спиной. Это зрелище так заворожило меня, что я не сразу осознала о чем он меня спрашивает.
— Другой жизни? — тихо повторила я, — Конечно хочу… Как может быть по другому… Но одно дело мечтать о чем-то, и совсем другое трезво оценивать свои возможности. У меня нет ни дома, ни образования, ни семьи. Даже если я смогу освоить дар, то что это поменяет в моем существовании?
— Может быть ты вспомнишь свою прежнюю жизнь. Место, в котором провела свое детство. Вдруг кто-то из твоей
