Алло, Милиция? Часть 2 - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
— Кого ты подозреваешь?
— Больше других подозревал Ингу, — Егор кратко пересказал ту же версию, что выдал Бекетову в последний час его жизни.
— Она — родная сестра Томашевича?! — обычно невозмутимый Сазонов, похоже, был больше впечатлён этой информацией, чем признанием Максимова.
— Я сам узнал только после её смерти. Украл с места происшествия комсомольский билет Дауканте. Следак всё равно получил приказ отказать в возбуждении. Поэтому — уликой больше, уликой меньше.
— Почему мне не сказал?
— Во дворе дома на меня наорал ваш Аркадий. Не суйся, мол. Значит — вам не интересно.
Сазонов задумчиво покрутил в пальцах шариковую ручку.
— Теперь — крайне интересно. Понимаешь, что ты только что раскрыл заговор в руководстве ГРУ, направленный на сокрытие преступным путём их промахов в Сирии?
— Вы же сами знали об этом заговоре. В связи с неприкосновенностью Бекетова.
— Но ты провернул дело так, что грязь уже не замести под ковёр. Кто-то наверху очень крупно заработает очков, положив доклад на стол Андропову.
— А ГРУшники решат мне отомстить.
— Не исключено. Но и не обязательно. Виноваты в проколе с тобой мелкие сошки-исполнители вроде этого горемыки-капитана, их точно пустят в расход. В смысле — отправят куда-нибудь под Владивосток командовать разведротой стрелкового полка. Я лично вижу только один способ тебя обезопасить: зачислить к нам в штат и аттестовать лейтенантом госбезопасности. Не панацея, но чтоб покушаться на офицера ГБ — нужно совсем мозги потерять. Вот только с каждым твоим успехом я всё больше тебя опасаюсь. Ты правда пытал военного в опорном, а не вывихнул руку при задержании?
— Пытал. Без всякого удовольствия. Так надо было. У меня дед — партизан. Знаете, как партизаны пытали перед расстрелом пленных немцев?
— Вот. Только что ещё раз подтвердил. Ты не подходишь для КГБ. Не умеешь играть по правилам.
— С ноября они изменятся. Но вы не хотите меня слушать.
Подполковник секунд тридцать рассматривал неудобного агента в упор. Решившись, спросил:
— Кто после Брежнева?
— Андропов, конечно. Вначале народу больше всего запомнится, что вместо концерта ко Дню милиции будут бесконечно крутить «Лебединое озеро». Виктор Васильевич! До 10 ноября ещё дожить надо. Я вот думаю, какой такой механизм Бекетов мог себе соорудить на случай провала в Сирии.
— И что ты надумал?
— Если он облажался там, ГРУшники сунули его в самолёт и сразу отправили в Союз без права выезда. С собой он точно не мог вести никакой компры — его бы обшмонали, а тело уронили с высоты десять тысяч над Чёрным морем.
— Ты слишком много насмотрелся дурацких боевиков. Все делается проще и тоньше.
— Не важно. Суть идеи вы уловили. Значит, компрматериалы остались в Сирии у доверенного лица.
— Думаешь, разведка это не просчитала?
— Запросто. Но у них связаны руки. Боялись: одно неловкое движение, и ты — отец. В смысле — компромат попадёт в прессу. Теперь следующее, у Бекетова должен был сохраниться пульт дистанционного управления механизмом страховки. То есть звонки или письма в Сирию с кодовым словом, означающим: я жив и на свободе.
— Если ты считаешь себя таким умным, умнее всей контрразведки, то не заблуждайся. Сведения обо всех звонках в Сирию за прошлый год и январь этого запрошены и тщательно изучаются. Их немало: у нас учатся сирийские студенты.
— А вдруг доверенное лицо Бекетова уехало в какой-нибудь Ливан или Египет? Виктор Васильевич! Думаю, взаимоотношения ПГУ и ГРУ всегда были такими же сердечными, как и сейчас. Значит, у вашей резидентуры в Дамаске наверняка сохранились сведения о наблюдении за Бекетовым. Но дальше развивать тему не собираюсь, иначе вы будете вынуждены меня застрелить ради сохранения тайны.
х х х
В РОВД Егор вернулся после шести вечера.
— Кадет! Ты ушёл на обед около часа. Вернулся в восемнадцать тридцать. Хорошо покушал?
Вильнёв уже спрятал уголовные дела в сейф, собираясь уходить.
— Нормально покушал. А сытым чуть не умер.
— Вот об этом сейчас поговорим. Идём к Сахарцу.
Начальник отделения, занимавший кабинет этажом ниже, читал какую-то бумагу, подчёркивая красным отдельные места. Увидев вошедших, указал на стулья.
— Егор Егорович, ничего не хотите нам рассказать?
— Хочу и много. Но не скажу ничего. Дал подписку о неразглашении.
— Наглец! — констатировал Вильнёв.
Сахарец принялся перечислять факты.
— С опозданием на час с обеда вернулся Давидович, взъерошенный и с расплывающимся фингалом на физиономии. В дежурку поступил звонок о том, что около двух возле входа в столовую часового завода была драка, кого-то хотели запихнуть в чёрную «Волгу», потом один из дерущихся демонстрировал милицейское удостоверение, убеждая очевидцев разойтись.
— Это — да, Давидович, — согласился Егор. — У меня корочек нет.
— Потом участковый с Толбухина рассказал о странном происшествии. Почему-то вы с Давидовичем не завели задержанного в дежурку и не оформили, а кололи на опорном. Вызвали каких-то мужиков в штатском, похожих на комитетчиков. Лёха вернулся на службу, тебя забрали.
— Уже отпустили.
— Егор, я сейчас тебя ударю. Больно. И пох, что ты каратист, — предупредил Вильнёв.
— Не ударите. Совсем не потому, что я могу ответить, и вас придётся лечить как оленя, напавшего на Лёху. А потому, что вы хороший человек и только строите из себя демона.
Следователи на миг остолбенели, потом рассмеялись.
— Твою мать, Егор… Что ты ему сломал? — спросил Вильнёв. — Руку?
— Всего лишь вывихнул плечо и аккуратно надавил на вывих. Николай, я же не изверг, а активист комитета комсомола. Но вам не говорил про руку, подписка.
Начальник переглянулся с замом, потом изрёк:
— Егор, ты вроде бы неплохой парень. Сообразительный. Но на каждом шагу допускающий такие ляпы, что не хочу нести за тебя ответственность. Влезаешь в дикую историю, из-за которой подвергаешься нападению целой банды, ломаешь руки задержанному… Я чего-то ещё не знаю?
— Пел в ресторане с «Песнярами». Мулявин пригласил репетировать с ними.
— Ему пальцы не ломай, хорошо? В общем, в РОВД можешь не приходить. Я подпишу тебе дневник практики и характеристику. Считай, практика тебе зачтена.
— Щедрое предложение, товарищ майор. Позвольте принять его… частично. Всё равно буду наведываться, подготовлю и отправлю в суд хотя бы пару уголовных дел. Но мне и правда
