Олег Северюхин - Личный поверенный товарища Дзержинского. Книги 1-5

Мой слушатель поднялся и сел на кровати. Похоже, что никогда не читал Евангелия. Я продолжил:

– Опять берет Его диавол на весьма высокую гору, и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: все это дам Тебе, если, падши поклонишься мне. Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, сатана; ибо написано: Господу Богу твоему поклоняйся и ему одному служи.

– Как правильно сказано: Господу Богу твоему поклоняйся и ему одному служи, – человек, лица которого я не видел из-за капюшона, но голос которого я знал давно, схватил меня за руку и быстро заговорил, – «Gott mit uns» на солдатской бляхе это ещё не есть служение Богу. Мы проиграли потому, что сами отвернулись от Бога и сделали не те ставки в большой игре.

Он замолчал, и молчание наше затянулось. По театральным канонам, паузу нужно держать до тех пор, пока она сама не порвётся.

Мой собеседник был в раздумье, а я ждал его действий. Подталкивание события чревато тем, что это событие может быть во вред тебе. Желание скорейшего наступления зимы должно быть подкреплено наличием зимней одежды и готовностью отопительных принадлежностей в доме. Если вы захотели зимы среди жаркого лета, то рискуете подхватить воспаление лёгких или отморозить то, без чего продолжение рода человеческого невозможно.

– Да, я сделал ставку не на то число, – задумчиво сказал брат Алоиз, уверенный в том, что сейчас ему есть с кем поделиться своими думами, так как он не знает меня, и я, якобы, не знаю его и ему не нужно оправдываться передо мной за свои действия. – Вы знаете, кто я такой? – вдруг спросил брат Алоиз.

– Я знаю, что вы брат Алоиз, – смиренно сказал я.

– Да, я брат Алоиз, – зловеще произнёс мой собеседник, – а примерно десять лет назад каждый человек в мире либо умилялся от удовольствия, либо содрогался от ужаса, когда произносил моё имя. Мою фамилию славили как имя Бога, и все это рухнуло. Как у игрока в казино, которому везло, везло, он пошёл ва-банк и проигрался в пух и прах.

– Я понимаю вас, брат Алоиз, – кротко сказал я. Нельзя было его спугнуть. Натура, которая не терпела сомнений в своей гениальности, сейчас была в состоянии насторожённости, чтобы в любой момент спрятаться в раковину молчания. Выговориться хотелось, а некому. А тут человек, который говорит по-немецки, рекомендован как особо надёжная персона, да и куда и кому он сможет рассказать о том, что услышит. Никому. Просто возьмут, ликвидируют и дело с концом.

– Понимаешь? – недоверчиво спросил Алоиз. – Ладно, только не мешай мне. Ты не куришь?

– Не курю, – ответил я.

– И слава Богу, – вздохнул монах, – терпеть не могу, когда курят. Это только солдатам позволительно, потому что иногда успокаивает перед боем, им все равно от чего погибать, от пули или от никотина. Тогда слушай.

Глава 7

– Я много размышлял о своём детстве. Вспоминал и неизменно приходил к выводу, что я был рождён для великих целей.

Я родился в последнее тридцатилетие девятнадцатого века, в то время, когда во всех странах рождались великие люди. В это время родились все, кто вершил судьбы мира в первой половине века двадцатого. Я не буду перечислять их, вы достаточно грамотны, чтобы знать о них почти все. Я не отличался высоким происхождением, но гениальность кроется не в титулах, а в генах.

Уже после школы я понял, что великим можно стать только на поприще искусства. Я не умел петь, танцевать и гримасничать. Но я любил рисовать и решил стать художником. Когда мне стали перекрывать дорогу соплеменники Иисуса Христа, то я стал относиться отрицательно как к самой христианской религии, так и к её первоносителям.

Почему они везде и на всех ключевых позициях, а я нигде? Разве это справедливо?

Чтобы как-то пробиться к заветной цели, я стал учиться лицедейству – говорить одно, думать другое, а лицом своим выражать третье. Это не так легко, как это кажется на первый взгляд, но я был способным учеником, и я научился.

Тут как по заказу началась война. Если в мирной жизни ты не достиг славы, то на войне слава гоняется за всеми, кто готов что-то сделать для родины. А свою родину я любил и пошёл добровольцем на фронт.

Я не рвался впереди всех в атаку, но и не отставал от всей массы. Зато я мог довольно убедительно рассказать, как все было и даже нарисовать схемы расположения вражеских позиций. К концу войны я был уже ефрейтором и кавалером Железных крестов первой и второй степени. Это не мало, но для страны, потерпевшей унизительное и предательское поражение, это не значило ничего.

Я не буду превращать свой рассказ в исповедь. Это я могу отпускать другим людям грехи, но я никому не могу рассказать о том, как я начал своё возвышение.

Мой бывший командир ласково встретил меня и даже предложил совсем пыльную не работёнку, чтобы я не сидел в нищете. Но я сразу не разобрался, в чем причина такого отношения ко мне. Выяснилось это позже, когда он свёл меня со своими друзьями, имеющими пагубную тягу к мужскому полу. Я мог бы все обрубить сразу, но я не стал делать, никому не говоря ни да, ни нет. Это омерзительно, быть в одной компании с ними, улыбаться на похотливые взгляды, но по-другому было нельзя.

Они ввели меня в высший свет. Этот свет считал, что гомосексуализм – это проявление чуть не божественного происхождения. Голубая кровь. Мне приходилось слышать про мировое правительство, которое начинает войны и свергает императоров. Но это мировое правительство не полностью состоит из самых богатых людей планеты. На две трети оно состоит из прелюбодеев-гомосексуалистов.

Мне пришлось сотрудничать с ними, обещая сделать гомосексуализм таким же обычным явлением, как и отношения между мужчиной и женщиной. Мне дали деньги и помогли добиться победы на выборах.

Я мобилизовал все здоровые силы моей страны. Создал режим наибольшего благоприятствования для развития инициативы предпринимательства, технической мысли, создания гражданского общества и политической основы для превращения страны из побеждённой в страну-победительницу, воле которой будут подчиняться все, кто пытался нас унизить.

Вот тогда я и нанёс первый удар по мировому правительству, изгнав гомосексуалистов из своего окружения и из своей страны. Они думали сделать из меня марионетку, но я сам стал делать из них марионеток. Из всех.

После этого брат Алоиз замолк и лёг на кровать, уставившись глазами в потолок. Ничего нового он мне не сказал, но для первого раза и этого достаточно. В миру он совершил столько преступлений, что ни один из Богов не может его простить. Это Боги, а вот люди, особенно из того, мирового правительства и из тех, кто кровавыми преступлениями против своего и братского народа пытался добиться его милостивого взгляда, поймут его и простят, чтобы свести на нет все усилия антифашистской коалиции и особенно Советского Союза, положившего три десятка миллионов своих жителей для победы.