Александр Косарев - Хроники мёртвого моря

Тимофей Матвеевич поправил очки и искоса посмотрел на Илью и на распев, будто церковный певчий продекламировал: – Придёт он ранним утром на Петров день. От Феты будет происходить, а на челе его будет знак вырезан в виде креста сломанного, – негромко покашливая продекламировал он. И ежели на тебя Илья, к примеру, посмотреть повнимательнее, то ты и будешь истинно как тот пророческий человек. Ты ведь явился сюда шестого сентября?

Илья согласно кивнул, ещё не совсем понимая, к чему клонит его собеседник.

– Вот видишь, ты к нам пожаловал аккурат на утро Петрова дня, Святителя и всея Руси чудотворца! И от «Феты» происходишь! И это тоже верно указано. Ибо буква эта сейчас звучит как «Ф», ведь отец то твой Фёдором звался! Ага! Чуешь?

Старик осторожно поставил валенок на пол, поднялся и, подхватив Илья под локоть, повёл его к старому потемневшему от времени зеркалу.

– Будет этот человек лицом бел, а волосом чёрен, – уверенным голосом продолжал своё повествование Тимофей Матвеевич, – отмечен крестом кровавым и на груди его будет висеть палица железна, хоть и огненная, но бесполезная. Да, да, милок, так и сказано было. И ежели на лоб твой, к примеру, поглядеть, то ничего кроме как креста огненного на нём и не увидишь.

– Ну и что такого, – досадливо отмахнулся Хромов, – да мало ли бывает в жизни совпадений? Я, что, поджог здесь что-то, или сломал? А лицо разбил, когда неудачно упал в недавней экспедиции. Даже и не помню, как это случилось-то со мной.

– Ох-хо-хо, да не в том дело, сыночек, – покачал головой Тимофей Ильич, – ох, не в том. Я ещё не рассказал тебе всего. Сам по себе этот человек действительно ничего страшного не сделает, но будет он как вестник смерти лютой и разрушения всеобщего, которое и последует на третий день после его ухода из Глубокого. А уйдёт он только после того, как появится у него конь красный и проживёт он в деревне нашей столько сколько Господь Бог Землю создавал. Так ведь оно и выходит! Завтра же двенадцатое… почти неделя, как ты у меня поселился, а кобыла пришлая у тебя как есть рыжей масти. И к тому же именно в указанный день ты и собрался уходить…

– Так ведь я всего на пару дней отлучаюсь, – неуверенно пробормотал Илья, – по работе надо…

– Не знаю, кто даёт тебе работу эту, но патроны к ружью тебе точно, выдали совершенно негодные. И, следовательно, винтовочка твоя и в самом деле, бесполезная будет, – не унимался Тимофей Матвеевич, – в возбуждении размахивая руками.

– Как так, – воскликнул выведенный из себя Илья, – не может этого быть! Да это мы прямо сейчас и проверим! Сейчас все ваши суеверия опровергнем разом.

Он бойко шагнул к стене, где на гвоздике висел его карабин и решительно передёрнул затвор. Но, не решаясь стрелять прямо в доме, двинулся к выходу. Но хозяин остановил его у самых дверей.

– Да что уж там, – подзадорил его Тимофей Матвеевич, – пали прямо здесь. Не гоже шуметь на улице, ночь уже. Да и то сказать, все и так будто на иголках сидят.

– Неудобно как-то, – отрицательно закрутил головой Илья, – как это стрелять в комнате, а вдруг рикошет произойдёт, или ещё что?

– Тогда хотя бы один патрон разбери, – предложил хозяин.

Эту идею осуществить было легче лёгкого. Отстегнув обойму, Хромов выщелкнул в ладонь верхний патрон. Постелив на столе кусок измятой газетки, он взял лежащие рядом с ним дедовы плоскогубцы и, с их помощью вытянул из гильзы пулю.

– Сейчас высыплю порох, – объявил он, – а потом можно будет его зарядить гильзу в патронник и опробовать капсюль.

Сказав это, Хромов перевернул гильзу над бумагой. К его изумлению на клочок бумаги из латунного цилиндрика выпало только несколько тёмно-зелёных крупинок.

– Что за чёрт! – разочарованно постучал Илья гильзой об стол, – куда же делся весь порох?

Он торопливо достал второй патрон и решительно распотрошил и его. Результат был аналогичен.

– Вот тебе и ответ, вот тебе результат, – захлопал ладошами по стене хозяин дома. Вот тебе и палица железная. Воистину, хоть и огненна, да бесполезна!

– Что же теперь делать? Хромов разочарованно отшвырнул обойму в сторону и, словно обессилив, плюхнулся на лавку.

– Да ты не волнуйся так сынок, не переживай, – успокаивающе похлопал его по плечу Тимофей Матвеевич, – у моего старшого в своё время было ружьецо, «Белка» называлась, и патроны к ней где-то же да остались. Немного, но найти можно. Не боись, неоружным в бою не останешься.

– Да я не про то, – отмахнулся от его слов неприятно озадаченный Хромов, – я про легенду вашу.

– А что легенда? – равнодушно пожал плечами старик. Легенда она и есть легенда, не более того. Это история наша, и её заново не переписать. И все мы в ней люди подневольные, все свои роли в этой жизни исполняем… И видать завтра ты свою роль тоже исполнишь… Собирайся-ка, Илья, лучше в путь, значит судьба у тебя такая, а патроны я тебе сейчас найду… хорошие патроны.

Вечер завершился грустно. Общую тягостную атмосферу за ужином скрашивала только Настя, с восторгом делящаяся своими впечатлениями после общения с лошадью.

– Дядя Илья, – теребила она Хромова за рукав, – а вы ещё долго у нас будете жить? А то мне хочется с Марго на Тёплое озеро сходить, покупать её там.

– Тёплое озеро? – повернулся Илья к хозяину дома.

– Да, – подтвердил тот, – есть тут такое. Тёплым его, конечно, назвать трудно, но зато зимой оно никогда не замерзает, что верно, то верно.

Он вновь уткнулся в тарелку, показывая, что поддерживать разговор далее не намерен.

– Точно, странное здесь место, – окончательно решил про себя Илья, поднявшись утром после обморочного, мгновенно пролетевшего сна, – то одно здесь не так, то другое. Да, но всё же интересно бы узнать, кто же так по-дурацки пошутил со мной, подложив непригодные патроны. А главное, зачем это было сделано. Допустим, от пистолета я отказался сам, ввиду его полной бесполезности. Но против карабина вроде бы никто мне не возражал… и даже…

В его памяти внезапно возникла картина расставания с доставившим его к деревне водителем. Он вспомнил, как открыл дверь УАЗа, как начал надевать рюкзак и тут подошёл его водитель. Подал карабин стволом вниз, а в другой руке у него были четыре обоймы, зажатые в кулаке. Он подал мне обоймы, и я не глядя засунул их в нагрудный карман… Вот оно, – стукнул он кулаком по столу, – нашёл! Ему-то было не к чему. Он только меня вёз и оказал маленькую услугу при расставании. Следовательно, патроны были заменены ещё тогда, когда сопровождающие окончательно готовили меня к отправке на железнодорожной станции! Ведь в Москве гильзы у патронов были, как мне помнится, совершенно новые, блестящие, а те, что оказались в обоймах, были уже довольно тусклыми, старыми. Интересно бы узнать, кто из троих подложил мне такую свинью? А, может быть, такая пакость была запрограммирована ещё в Москве и было заранее решено, что я буду совершенно безоружен? Но для чего? Для какой такой надобности? Может быть, боялись, что я окажу ненужное вооружённое сопротивление? Правда, неясно кому, и зачем, если планировалось, что я буду действовать строго в одиночестве?