Владимир Романовский - Валька

Владик лениво открыл бумажник, вывалил из него карточки и наличные, поискал, и нашел – визитку, а на обратной стороне авторучкой написано название банка и цифры.

– Я передам Землемеру, – сказал он, пряча визитку в карман шелковой рубашки.

– Где Землемер? – спросил Гусев. – И где Валька?

– Странный вы человек, Гусев, – сказал Валька. – Вот вроде бы вы спец по разным строительно-финансовым делам, с разными людьми встречаетесь, к каждому находите подход. А к Землемеру не нашли. Неужели так сложен Землемер, так непредсказуем? Говорил же я вам – не берите у него денег. Он сам попросил меня вам сказать, еще до того, как вы пришли в кафе. Сказал – Гусев придет, так вот мне не к лицу, я отойду, а ты ему скажи. Он к вам всегда хорошо относился. И даже сейчас он к вам хорошо относится. Следовало вести себя умнее, Гусев.

– Где моя женщина? – спросил Гусев холодным тоном.

Владик в ответ улыбнулся – не радушно, не ласково.

– Я надеюсь, что вы не мстительны, Гусев. Тем более, что в своих просчетах винить вы можете только себя лично. Ну, во всяком случае мне лично вы мстить не будете – я ведь всего лишь связной, посыльный так сказать. Не будете ведь? Да и Землемер ведь – вполне хороший человек. На своем месте. Поступает по обстоятельствам. И даже более того. Вот к примеру – даже вчера, после того, как вы встретились с Валентиной, он ничего не предпринял, во всяком случае сразу. И ведь даже сегодня все было хорошо до того момента, как вы вошли в поезд. Зачем? Мужской разговор вам в сладость был бы? Проявить себя хотели, показать, указать Землемеру его место? Почему вам не захотелось просто ему позвонить? Так мол и так, Землемер, давай встретимся с глазу на глаз.

– Землемера нельзя встретить с глазу на глаз. Возле него всегда кто-то пасется.

Владик улыбнулся – на этот раз искренне.

– Да, вот я, например. Общие дела. Или еще кто-нибудь. И охрана, конечно же. Но, думаю, лично для вас он сделал бы исключение. Что ж вы думаете, у Землемера сердца нет? Или, думаете, Валентина ему так нужна? Он себя чувствовал виноватым по отношению к вам, все это время. Увел у вас женщину, забрал силой.

– Все это время? – переспросил Гусев.

– Ну, переспал с ней раза два всего. С перерывом в год. Она совершенно не в его вкусе, ему нравятся молодые и длинные, похожие на фотомоделей. И даже сегодня, Гусев, до того, как вы сели в поезд, он готов был вам ее вернуть. Ребенка, конечно бы, все равно себе оставил. Потому что дети – это святое. Ради кого мы стараемся, как не ради них. А Валентина ему надоела страшно. Все время канючила чего-то, денег просила, напивалась часто. Он ей счет в банке открыл, кредитки дал – только чтоб отстала, а она не отставала. Хотел даже, чтобы она себе любовника завела. А она ни в какую. Ну, это дело прошлое, а вот на что рассчитывали вы, когда в поезд садились – не очень понимаю. Думали, что можно вот так вот придти к Землемеру, на людях, и чего-то от него потребовать? Пригрозить ему? Откупиться от него? Можно, конечно, но только с глазу на глаз, чтобы об этом никто не узнал. Неужели не ясно? Уважение – оно или есть, или нет его. Странный вы человек. Или вот охранники ваши – почему вы не привезли с собой своих? Наняли местных зачем-то.

– Их перекупили? – спросил Гусев. В голове у него был вязкий туман.

– Естественно. Докладывали о каждом вашем шаге, вплоть до вашего залезания в вагон. До последнего момента Землемер надеялся, что вам не удастся купить билет. Но вы купили, это вы умеете. Ну и что хорошего? Эх, Гусев…

Владик сгреб со стола ноутбук, встал, и направился мимо Гусева к выходу из вагона. Второй охранник последовал за ним. Гусев встал.

Первый охранник открыл дверь перед Владиком, и Владик, не оглядываясь, не прощаясь, вышел в гармошку и открыл дверь следующего вагона.

В вагоне остались только первый охранник и Гусев. Охранник улыбнулся с легким презрением. Когда Гусев к нему шагнул, он сказал:

– Стоять.

И левой рукой поднял пистолет. Гусев остановился. Охранник наклонился и подобрал с пола здоровенный молот, какими пользуются железнодорожники. Гусев опешил. А охранник вышел в гармошку и закрыл дверь. Гусев глянул – на полу возле двери лежал его пистолет.

Гусев кинулся к пистолету, подобрал его, проверил обойму, и взялся за ручку двери. Она не поворачивалась – заперли снаружи. В этот момент он услышал и ощутил удар молотом по железу. Гусев стукнул кулаком в дверь. Глупо, конечно же. Последовал еще один удар молотом, и еще. Что же это, заклепывают меня в этом вагоне, что ли, подумал Гусев?

Он оглянулся. Дверь спальни. Он вспомнил байку о Землемере, ждавшем должника в стенном шкафу.

Еще один удар молотом.

Гусев снял пистолет с предохранителя и направился к двери в спальню. Резко ее открыл и быстро вошел, держа пистолет на изготовку. Спальня тоже была стилизована под восемнадцатый век. Только что балдахина над кроватью не хватало – все-таки поезд, потолок низкий. Гусев огляделся. Еще одна дверь – в ванную. Держа пистолет перед собой, Гусев направился к ней. Остановился. Подумал. Вытащил из кармана пиджака телефон и набрал номер. Связи не было. Он снова спрятал телефон в карман, встал рядом с дверью, прижимаясь к стене спиной, протянул руку, повернул миниатюрную ручку, толкнул дверь. Никаких движений внутри ванной не уловил. Возможно, мешал едва уловимый в звукоизолированном вагоне стук колес.

Гусев развернулся и шагнул в ванную. Ванная была просторная, не миниатюрная. Но без стилизации. Вот биде, вот унитаз, вот раковина, и вот ванна, глубокая. Возле ванны на полу, в цветастом бархатном халате, лежала в неестественной позе Валька. Гусев шагнул к ней. Поезд слегка качнуло, и он оперся левой рукой о стену ванной. Присел над Валькой. На шее у Вальки были синяки. Она не дышала. «До того, как вы сели в поезд». До того, как он сел в поезд, Валька была жива.

Гусев опустился на пол и положил пистолет рядом с собой. Сколько он так просидел – он не знал. Ему захотелось отодвинуть Вальке край халата и поцеловать ее в коленку. Он передумал. Вальки здесь больше не было. Было напоминание о ней, и все.

Гусев встал, подождал, пока восстановится кровообращение в затекшей ноге, и вышел из ванной. Поезд шел медленно, похоже по инерции, и замедлялся все больше.

Гусев вышел из спальни в гостиную, попробовал еще раз ручку. Заперто. За окном была степь. Он подошел к боковой двери, через которую входят пассажиры – тамбура в специальном вагоне не было. Рядом с дверью наличествовал кран, и ни на нем самом, ни над ним, не было написано ничего об аварийных ситуациях. По мысли инженера, богатые умнее бедных и сами догадаются, какая ситуация аварийная, а какая нет. Гусев повернул кран, и дверь отъехала в сторону. Поезд шел медленно – можно было безболезненно спрыгнуть на землю. Гусев ступил на подножку и, держась за поручень, высунулся из поезда. Впереди виден был плавный поворот, рельсы загибались вправо. И Гусев понял, что последний вагон отцеплен, движется по инерции, а сам поезд давно ушел за горизонт.