Владимир Моисеев - Клоп на Луне

Аркадий: Странный человек этот Амбразуркин. Его умение заводить себе врагов просто угнетает. Мне страшно за него.

Надеждина: Ты думаешь, что кто-то из ребят может ему отомстить?

Аркадий: Ну, думаю, что до смертоубийства дело не дойдет, но побить могут. Во всяком случае о трудовой дисциплине можно забыть.

Надеждина: А при чем здесь трудовая дисциплина?

Аркадий: Саботаж. Нас ждет великая эпоха саботажа. Предполагаю, что научное оборудование станции очень быстро выйдет из строя. Не удивлюсь, если проблемы с компьютерами начнутся уже сегодня. Потом наступит время кризиса системы жизнеобеспечения. Всю следующую неделю мы будем судорожно ремонтировать системы очистки воздуха и электроснабжения, не исключено, что и терморегуляция будет барахлить. Веселенькое время настанет, нас будет бросать то в холод, то в жар, то в холод, то в жар. А потом нам и вовсе будет не до поимки злоумышленника - мы будем выживать. Но не волнуйся, все обойдется, через две недели нас эвакуируют, а станцию законсервируют. Это неминуемо.

Надеждина: Если только кто-нибудь не доберется до Амбразуркина раньше.

Раздается приглушенный выстрел. Аркадий и Надеждина в ужасе замирают. Проходит минута и из-за сцены раздается душераздирающий крик: "Амбразуркина убили"!

Из разных сторон на сцене появляются сотрудники базы: Полубрат на костылях, Помидоров с забинтованной рукой, Лукин-Матфеев с перевязанной головой.

Аркадий: Кто крикнул: "Амбразуркина убили"?

Молчание.

Аркадий: Чего молчите? Трудно ответить? Кто обнаружил его тело? (Молчание). Если никто не обнаруживал, почему вы решили, что с ним что-то произошло?

Помидоров: Все верно. Его застрелили. Я своими глазами видел тело. Только я увидел после того, как его застрелили. Нет, не так. Я увидел его после того, как раздался этот ужасный крик. Закричали. Я побежал в каюту Амбразуркина. Проверить. Ну и убедился, что все точно, - в Амбразуркина стреляли, он лежит на полу, крови не очень много, но достаточно, чтобы понять, что она вытекла из него. Пистолет валялся рядом. Я ничего не трогал, сразу же побежал сюда, понятно было, что разбираться будем в кают-компании.

Полубрат: Ерунда. Мы что по-твоему будем отпечатки пальцев сравнивать?

Помидоров: Да нет. Это бесполезно. Стрелок был в перчатках.

Полубрат:  Откуда ты знаешь?

Помидоров: Я люблю смотреть криминальные сериалы. Там стрелки, занимаясь своим делом, всегда пользуются перчатками. Не нужно говорить, что наша действительность глупее сериалов.

Надеждина: Может быть убийца...

Помидоров: Давайте называть его стрелком. Стрелок. Да, так лучше.

Надеждина: Хорошо.Может быть стрелок сам признается? Ради науки. Научные исследования не должны пострадать. Мы все-таки на Луне. Наша страна потратила бешенные деньги, чтобы доставить нас сюда. Об этом нельзя забывать. Мы представители человечества. Мы должны думать не только о себе...

Помидоров: Я не убивал Амбразуркина, но если бы и убил – на за что бы ни признался. Ни за что!

Надеждина: Но почему?

Помидоров: А потому что стрелка нам все равно не найти. И он это знает. Зачем же ему признаваться, если он так умело обстряпал свое дело? Стрелок, конечно, рассчитывает, что выйдет сухим из воды.

Надеждина: Но почему?

Помидоров: А потому что у каждого у нас была веская причина пальнуть в Амбразуркина. Разве не так? Будем друг на друга показывать пальцем, только переругаемся, а толку все равно не будет, потому что улик нам не найти. Не обучены мы сыскному делу. Надо это доморощенное расследование прекращать пока не поздно. Пока дров не наломали!

Аркадий: И у тебя, выходит, были причины не любить Амбразуркина?

Помидоров: Охо-хо, не любить! А за что это, скажите на милость, я его должен был любить? Никакой он был ни ученый, так, номенклатурный работник, чиновник. Говорят, что на Земле от таких бывает польза, не знаю, но уж на Луне от него точно один вред был. От него же только и слышно было: здесь копай, здесь не копай. Запрещал заниматься исследованиями, которые не были заранее утверждены на Земле. У него была утвержденная программа! Можно подумать, они там, на Земле, лучше знают, что нам здесь делать. Если заранее известно, что нужно делать, зачем вообще нас сюда послали. Но до его пустой башки это не доходило. Сколько раз я пробовал уговорить его заняться исследованием метеоритов. Здесь же они валяются грудами. Поискать следы органики. Это же не тема, а объедение. Можно и Нобелевку заслужить. А в ответ - нельзя и нельзя. Не утверждено.

Аркадий: А теперь ты в свое удовольствие займешься метеоритами. И никто тебе мешать не будет. Верно?

Помидоров: Конечно. А кто мне теперь запретит?

Аркадий: Итак, Амбразуркин запрещал тебе заниматься перспективным исследованием, а вместо этого заставлял к праздничному концерту готовиться. Какой гадкий.

Помидоров: Ненавижу я эту самодеятельность.(Поет дурным голосом) "Разные люди. Ты меня лучше. Я тебя хуже. Праздников нету". Вот уж издевательство, так издевательство. Да за меньшее...

Аркадий: Да за меньшее убивают. Так?

Помидоров: Я этого не говорил.

Аркадий: Но подумал.

Помидоров: Раздумья да мечты пока еще преступлениями не считаются. И потом - у меня правая рука в гипсе. Для стрельбы не приспособлена.

Аркадий: Это я понимаю. Но мотив у тебя был, признаешь?

Помидоров: Ага. Как и у других. Как и у других.

Аркадий: Мешал получить нобелевку и заставлял петь.

Лукин-Матфеев:Я не понимаю, что значит - у всех? И у меня, что ли?

Аркадий: Амбразуркин хотел присвоить твою философскую теорию. Разве не так?

Лукин-Матфеев молча разводит руками и садится в уголок.

Аркадий: Кстати, что у тебя с головой?

Лукин-Матфеев:Задумался не вовремя и о косяк задел. Больно.