Эрик Фуллилав - Круг одного

Действительно ли мы стремимся к справедливости? Барнсы об этом не упоминают. Они не ищут

мщения. Я не знаю, насколько черно у них на душе, насколько затемнила тень убийцы их жизненное пространство. Я завидую их благостной темноте, мне противно насильственное шуршание тысячи незнакомцев у меня в голове.

А если не к справедливости, то к чему? К пониманию? К тому, чтобы усвоить наконец некий необходимый урок, страшную истину от злонамеренного Бога?

Не знаю.

Ночью я думаю о Барнсах, о том, что принадлежу к людям, с которыми Рива Барнс не общалась. К цирковым уродам. К «способным». Но я не всегда была телепатом. Не всегда была уродом.

Однажды летом, когда мне было пятнадцать, мы отдыхали на «Джерсийском побережье, Инкорпорейтед» с множеством толстых туристов и детишек всех возрастов. Никто еще так не старался получить удовольствие, как мы.

Рано утром мы шли на пляж. Песок, уносимый ветром, висел над бесконечным пространством, как желтый дым. Пляж был широк, и прибой бесшумно разбивался о противозагрязнительный плексигласовый барьер, поставленный в море за двести ярдов от берега.

— Этот пляж такой длинный, что по нему можно идти, и идти, и идти, пока не увидишь себя идущей с другой стороны! — Глупость, но как раз такая, которую хорошо выкрикнуть против ветра. И как тут чисто, думаю я, старательно переступая через темные нефтяные пятна на песке.

«Джерсийское побережье» — самое большое и притом не забитое бетоном, что я видела в жизни.

Когда ветер меняется, слышно даже, как трещит огонь там, где прямо из моря поднимается черная дымовая завеса. Этот звук даже четче, чем тихие удары прибоя, — кажется, будто шелк рвут. Если присмотреться как следует, в черном облаке видны ацетиленовые проблески — точно сварочная горелка, питаемая бесконечным током газа прямо из океана.

Мой отец зажег сигарету, когда облако накрыло нас. На миг мы испытали непривычное чувство — песок шуршит кругом, и света нет… Когда снова просветлело, стало так, как будто мы пережили приключение.

Папа оглядел пляж и сказал: «Здесь». Мы с мамой расстелили одеяла и сбегали к разносчикам за шезлонгами. Мы поставили их, пока папа пускал свой дым.

— Пойду погуляю, — сказала я, и он кивнул. Потом закрыл глаза и уснул — даже не велел мне надеть что-нибудь поверх бикини, и хорошо, я ведь хотела, чтобы мальчишки обратили на меня внимание. Пойду погуляю. Буду идти, пока не увижу себя идущей с другой стороны. Мне нравится ступать по песку, несдуваемому и бесконечному. Нравится, как пахнет океан — соль с примесью гнильцы и мазута, немножко даже нефтью от пылающего в море костра. Вышки нефтеперерабатывающего завода вдалеке напоминают мне о доме и о ржавых насосах, качающих нефть из песка.

Мне, конечно, встречаются и другие люди. Старые курильщики, как мой отец, и стайки ребятишек, которые таращатся на черное облако в море. Карнавальная атмосфера, вызванная близостью к стихиям. Вековечные, насыщенные атлантические волны накатывают на берег, и смотреть на это очень занятно. Скважина горит уже четыре года, и слишком много времени, денег и жизней потрачено на то, чтобы ее перекрыть. Подумывают о том, чтобы прибегнуть к атомному взрыву.

На черном полицейском форма цвета хаки, такая же, как пляж. Он улыбнулся мне, когда я спросила, где здесь можно перекусить. Я старалась не смотреть на свое искаженное отражение в его зеркальных темных очках.

— Тут почти все ходят в «Прибой», детка. Полмили по набережной. Пять минут, если сядешь на трамвай.

— Спасибо, сержант.

— Твои родители, конечно, знают, где ты?

— Мне уже пятнадцать, сержант.

— Уайт. Боб Уайт.[5] Хохма такая. А тебя, детка, как звать?

— Дженни.

— Хорошо, Дженни. Значит, о тебе в ближайший час не заявят, как о пропавшей. Ты уже взрослый, ответственный человек.

— Конечно.

— Вот и ладно. «Прибой» — не забыла? — Черное облако накрыло нас, и я подумала, увижу ли я белки глаз Боба Уайта…

но не увидела.

Но меня манил не «Прибой», а увеселительный центр, один из многих на берегу. И еще мальчик, пускавший змея неподалеку, красивый, с длинными волосами.

— Эй, осторожно — бечевка. — Я шла наискосок через пляж к центру, который стоял на мысу, пальцем, указывающим в океан. — Сказал же — осторожно! — Я наконец посмотрела под ноги, поняв, что обращаются ко мне. Он сматывал бечевку от змея, готовясь запустить его снова — с океана дул крепкий бриз.

— Извини, — сказала я, вложив в подтекст «ах, какая я неловкая, хотя и хорошенькая». Подтекст молил обратить на меня внимание.

— Нет проблем, — сказал он и дернул рукой. Вороток, прикрепленный к руке, щелкнул, и змей взвился в воздух, плавно и сексуально. Мальчик наблюдал за змеем и за мной сквозь темные очки.

— Красивая штука.

— Ты когда-нибудь пробовала запускать?

— Не-а. Но похоже, это легко.

Он снял очки, чтобы окинуть меня высокомерным, avec le grand octant,[6] взглядом.

— Стильное легким не бывает.

— Ну, извини.

— Как тебя звать? — Он протянул мне руку.

— Дженни. А тебя?

— Кайл. — Он с ухмылкой поклонился, одновременно покрутив вороток, и змей тоже отвесил поклон. — К вашим услугам. — Он выпрямился, и драконовый летун передразнил его.

У него были длинные каштановые волосы, которые развевались по ветру, и гибкое мускулистое тело. Он сам казался мне змеем, готовым улететь.

— Возьми меня за руку.

— Зачем?

— Ты почувствуешь его полет. Не бойся, он не укусит.

Я взяла его за руку, ту, с воротком. Мы переплели пальцы, а змей нырял в небе, переплетаясь с черными струйками дыма, и я почувствовала, как напряжена его рука, но не только это. Странно, но факт.

Я чувствовала, что возбуждаю его.

Я чувствовалаего.

Позже, когда Кайл освободился от змея, мы выпили по йогуртовому коктейлю в фирменном баре. Сержант Боб увидел нас и помахал рукой.

— Привет, Дженни. Не потерялась еще?

— Нет еще. Это Кайл, сержант Боб.

— Я его знаю, — спокойно ответил Боб, но Кайл все-таки отвесил ему свой дурацкий полупоклон.

— Сержант…

— Будь умницей, Дженни. Помни, что я сказал: ты взрослый, ответственный человек.

— Да, конечно.

Боб коротко кивнул моему спутнику, и мы отправились в увеселительный центр.

— А ты разве не задерживаешь дыхание, когда набегает ведьминское облако?

— Не-а. Я из Лос-Анджелеса, там всегда так.

— Черт. Никогда в этом сраном городе не бывал, а хочется.

— Ты серфингом занимаешься?