Дэниел Худ - Волшебство для короля

Из глубин его памяти вдруг вынырнуло давно забытое имя… имя, которого даже такой разумнице, как Уорден, никоим образом не просчитать, ибо он сам о нем только что вспомнил.

«Маркейд! — сказал себе Лайам, — Боги, Маркейд! Сколько же лет я с ней не видался? — Он ускорил шаги и повелел фамильяру: — Фануил, мы направляемся к Башенному распадку!»

4

В узком и извилистом Башенном распадке высились громады двадцати двух коллегий. Каждая из них имела квадратный внутренний двор, со всех сторон окруженный постройками, и сторожевую башню, увитую диким плющом. Все они выглядели как неприступные укрепления, ибо старейшие из них — Белая, Черная и Колокольная — изначально являлись именно крепостями, а единообразные, но разноцветные одеяния служили для обучавшихся там волонтеров тем же, чем служит для воинских подразделений солдатская форма, и фехтование в этих учебных структурах считалось не менее важным предметом, чем математика или право. Новые коллегии, выстроенные в достаточно мирные времена, просто копировали архитектуру старинных строений, там тоже облачали студентов в схожие мантии, но уже не затем, чтобы те узнавали в битве своих, а для того, чтобы подчеркнуть их принадлежность к определенному университетскому заведению.

Улица Мантий, сжатая камнем внушительных стен и усеянная книжными лавками и трактирами, была самым притягательным местом для молодежи, слетавшейся сюда со всего королевства, чтобы постичь тайны различных наук. Отголоски запретных знаний звучали в тихом шелесте мощных ползучих растений, а древние плиты, по которым они карабкались, казалось, впитали в себя всю мудрость веков.

«А еще сюда приезжают, чтобы пьянствовать денно и нощно», — подумал Лайам, брезгливо обходя лужицу рвоты. Парнишку, ее извергшего, уже уводили товарищи в фиолетовых мантиях с черными рукавами. «Заступники, — мысленно прокомментировал Лайам. — Ну, с ними все ясно». Студиозусы этой коллегии славились безудержным молодечеством в возлияниях, и каждое новое поколение обучающихся там юнцов считало необходимым поддерживать столь блестящую репутацию своего братства. Несколько дальше за стенку держался еще один блюющий подросток — в коричневой мантии, над ним похохатывали друзья. Эти от Колокольной коллегии, та слыла среди прочих самой серьезной. И вот поди ж ты! Лайам покачал головой. «Неужели и мы столько пили?» Поразмыслив, он пришел к выводу, мало утешившему его. «Но… тут уж недалеко. Надеюсь, старая Бекка на месте. Она мне расскажет, где проживает Маркейд».

Башня Всеобщего Благоденствия была самой младшей в распадке и потому не считалась престижной, хотя плату за обучение там брали такую же, как и везде. И все же студенты более внушительных и старинных коллегий прозвали ее башней «Немощи и Обалденствия», они частенько дразнили «немощных», призывая трактирщиков чокнутым не наливать.

Хуже чокнутых были лишь лекари, и, проходя мимо башни Хирургов, Лайам поморщился и отвернулся. «Фу, костогрызы», — спесиво подумал он. В этой коллегии изучали исключительно медицину, студентов в красно-синих мантиях сторонились и даже побаивались, а за глаза называли вампирами и осквернителями могил.

Наконец справа вывернулась арка знакомых ворот. Войдя под ее кирпичные своды, Лайам первым делом увидел все те же орлиные крылья — ряд длинных вычурных скобок для факелов, далеко не многие из которых пылали. Сквозь кованую решетку проглядывал двор, освещенный теплым оранжевым светом. Он казался точно таким же, как и в тот день, когда Лайам его покидал… лет десять назад или больше. «Тогда тоже лил дождь?» Может быть… Этого Лайам не помнил.

Вдруг рядом с ним на мостовую плюхнулся Фануил. Лайам вздрогнул и вернулся к реальности.

«Твоя знакомая — она здесь?» — спросил, встряхиваясь, дракончик.

«Надеюсь. И даже очень. Иначе просто не знаю, как мы отыщем Маркейд».

Старая Бекка должна быть на месте, как все эти кирпичи и позеленевшие от времени скобы. Спохватившись, он сунулся в сумку и выудил из нее кусок мяса.

«Вот. Это твой ужин. Поешь в каком-нибудь уголке. Тут хорошо, а главное — сухо».

Дракончик поразмыслил, взял в зубы мясо и затрусил к улице.

«Я лучше посижу на какой-нибудь крыше. Вдруг появятся миротворцы».

Не стоит, хотел было возразить Лайам. Вряд ли его станут искать в университете, да еще именно в коллегии «Обалденствия». А впрочем… Гостиницу ведь они разыскали!

«Спрячься тогда под плющом, — распорядился заботливо он. — Там все же посуше».

«Да, мастер».

Фануил подпрыгнул, расправил крылья и вылетел из-под арки. Лайам подошел к боковой двери в стене и дернул за шнур. Где-то внутри, в каморке привратницы, зазвенел колокольчик.

«Она должна знать, — говорил он себе. — Старая Бекка все знает».

Действительно, старуха-привратница служила здесь с незапамятных лет и знала в лицо всех студентов. Мало того — она помнила, кто откуда родом, кто как учился и где надирался. А еще Бекка могла рассказать всю историю этой коллегии, и в таких красках, какие не снились ее почтенным профессорам. Должность эта досталась ей от отца, а к тому, в свою очередь, она тоже перешла по наследству.

Зазвучали шаги. Лайам приободрился и наспех стал сочинять рассказ, способный правдоподобно обосновать причину его визита. Он проживает в Харкоуте и, приехав в Торквей, решил повидаться со своей однокашницей. Ведь старой Бекке непременно захочется кинуть свежую косточку своему неуемному любопытству.

Дверь открыл молодой увалень.

— Чего вам?

Толстый, неряшливый, туника усыпана крошками, в маленьких глазках — недружелюбие. Лайам с недоумением рассматривал незнакомца.

— Вы — не старая Бекка… — проговорил он наконец.

— Да ну? — насмешливо сказал парень. — И правда, я — вовсе не Бекка. И если вам не назначена встреча — а этого нет, ибо у меня все записано, — я вас в коллегию не пропущу. Спокойной ночи, любезный!

Он потянулся, чтобы закрыть дверь, но Лайам, слишком расстроенный, чтобы как-либо реагировать на грубое обращение с ним, взмолился:

— Подождите, пожалуйста! Я тут когда-то учился. Лет десять назад. Подождите, прошу!

Увалень остановился и шевельнул пальцами, делая знак посетителю продолжать.

— Я хочу лишь узнать, где проживает студентка, которая училась здесь вместе со мной.

— Как ее звали, любезный?

На этот раз Лайама покоробил хамский тон молодого нахала, и он сдвинул брови. Старая Бекка бывала сердита и часто упрямилась, но никогда никому не грубила.

— Маркейд. Маркейд Валгас. Она местная — из Торквея. Ее отец занимал какую-то должность в мэрии, но какую — не помню.