Болото пепла - Варя Медная
К ее радости, Охра еще не ушла. С ней Твила успела поговорить только однажды, этим утром, когда благодарила за башмаки, но кухарка ей сразу понравилась. Сейчас она сидела на стульчике, откинувшись на высокую спинку, и вязала, время от времени поглядывая на очаг, где готовился ужин. Пальцы скорее по памяти накидывали петли: в кухне было слишком темно для такого занятия – одна масляная лампа да потрескивающий под котелком огонь. К тому же гудевший в дымоходе ветер так и норовил задуть летевшую копоть обратно.
– Сладили дело? – спросила Охра, не поднимая глаз от вязания и таким тоном, будто и не сомневалась в успехе предприятия.
– Да.
Твила тихонько присела на сундук возле стены и завороженно уставилась на легко порхающие пальцы.
– И у кого теперь?
– Буду помогать вдове Доркас Уош со стиркой.
Охра на секунду подняла глаза от вязания, но ничего не сказала. Вместо этого поворошила кочергой угли и снова вернулась к своему занятию.
– Еще тридцать петель, и ужин будет готов, – сообщила она. – Значит, не передумала после сегодняшнего дня в Пустоши оставаться?
Твила покраснела и едва слышно выдавила:
– Нет.
А потом вспомнила хозяина трактира, тощего Валета в чудаковатом старинном костюме и с протезом вместо носа и крикливую вдову. Подумала и добавила увереннее:
– Не передумала.
– Ну, ты девушка славная, справишься.
Охра нравилась ей все больше. По виду, кухарка годилась бы ей в мамы или в бабушки. А еще от нее веяло уютом, и Твиле не хотелось, чтобы она уходила к себе.
– Мне заказали башмаки, – сообщила Твила и потянулась, чтобы снять те, что кухарка одолжила ей утром, но Охра предупредила ее движение:
– Оставь пока себе. Это… моего сына.
– А ему они разве не понадобятся?
Сначала Твила испугалась, что разозлила Охру этим вопросом.
– Конечно понадобятся! – воскликнула та, схватила кочергу и принялась так рьяно помешивать угли, что огненные мухи разлетелись по всей кухне, а одна даже укусила Твилу за лодыжку.
Присмотревшись внимательнее, Твила поняла, что кухарка скорее расстроена, чем рассержена, и сама огорчилась, оттого что обидела чем-то добрую женщину.
– Обязательно понадобятся, – яростно повторила Охра. – Просто… позже. Все, готово.
Она сняла котелок с огня и поставила на толстую дощечку. Потом протерла лицо передником – видать, налетела копоть, бодро оправила его и повернулась к Твиле.
– Мы ведь еще не справили твой приезд. Давай-ка порадуем мастера, устроим сегодня ужин, а то все смурной ходит. Какой пирог состряпать: изюмный или миндальный?
Твила немножко подумала и застенчиво сказала:
– Изюмный, наверное.
Мысль о том, что из-за нее – пусть и частично – будут готовить пирог, почему-то напугала, но вместе с тем и обрадовала.
– Мастер бы тоже его выбрал, – кивнула Охра.
– Мастер бы любой выбрал, – раздалось с лестницы, и в кухню спустилась Роза. – Сготовь ты ему подошву, он бы и ее проглотил, не заметив.
– Ну, тогда ему повезло с честной кухаркой, которая не потчует его подошвами. – Охра подмигнула Твиле и достала огромную плоскую доску – та даже не поместилась на столе, и край немного навис над полом. – А ты-то чего такая кислая, или чай с уксусом перепутала?
– А с чего мне веселиться? Разве ж есть для этого повод? А без него только дураки и веселятся.
– Тогда мне больше по нраву в дураках ходить. Хоть другим настроение портить не буду. Подай-ка скалку, Твила, – бросила Охра, не поворачиваясь, и припылила доску мукой.
Твила соскочила с сундука, подбежала к стене и окинула неуверенным взглядом полки, уставленные хитроумной кухонной утварью. Но тут Роза пришла на помощь.
– Вот эта, – шепнула она, кивая на лежащую особнячком скалку.
Та, на которую она указала, была очень красивой, из темно-синего стекла, а внутри пересыпался какой-то мерцающий порошок, похожий на толченый мел. Твила подивилась тому, какая она нарядная, но, наверное, для праздничного стола и скалка требовалась особая. Она подхватила ее, и по воздуху протянулась, медленно оседая, белая сияющая дуга: с одного боку имелась трещина, от которой паутинкой расходились более мелкие.
Протянув ее Охре, Твила собиралась снова примоститься на сундуке, но кухарка вдруг замерла, уставившись на скалку в своих руках.
– Вот дуреха-то, а! – раздался возмущенный возглас Розы, однако уголки ее губ чуть приподнялись. – Простой просьбы и то исполнить не может! Дай-ка я.
Она попыталась забрать у Охры скалку, но та прижала ее к груди, как самое дорогое.
– Нет, я сама, – тихо произнесла она.
Кухарка бережно вернула ее на место, напоследок погладив стекло, будто это было живое существо, а потом достала простую, деревянную и, не говоря ни слова, принялась раскатывать тесто. На Твилу она даже не посмотрела.
Ужин получился не таким праздничным и веселым, как ей мечталось: Охра грустила и почти все время молчала, вызывая у Твилы чувство вины, да и Роза не слишком охотно с ней говорила. Они так и не дождались мастера Блэка – он сильно задерживался.
– Опять, – вздохнула Охра, поглядев на черный пейзаж за окошком.
Потом они вместе прикрутили ставни на ночь, и кухарка ушла. Когда дверь за ней закрылась, Твиле стало совсем грустно. Роза оставила для мастера миску с ужином, прикрыв сверху другой, и завернула в полотенце кусок пирога. Остальное убрала в буфет.
Твила решила дождаться хозяина дома и, накинув на плечи одеяло, вышла наружу. На улице было холодно и зябко. Усевшись на крыльце, она огляделась по сторонам, а потом быстро сунула под порог полкуска пирога и прошептала в темноту:
– Здесь живут добрые люди, не обижайте их.
Ответом ей был шорох ветра, прогнавшего скрученные листья по двору.
Какое-то время Твила лишь молча смотрела на пустую дорогу и потому вздрогнула, почувствовав мокрое прикосновение, но тут же успокоилась, увидев, что это Ланцет. Сейчас распознать пса можно было только по светящимся глазам – тело растворилось в ночи.
– Ты тоже не спишь? Подождем вместе?
Пес кивнул и положил тяжелую голову ей на колени. Твила запустила пальцы в длинную шерсть, поглаживая его, и снова перевела взгляд на дорогу за воротами.
Проснулась она, оттого что Ланцет лизал ей руку.
– Мастер уже пришел? – сонно спросила она, но тут же поняла, что сидит, привалившись спиной к двери, а на дороге по-прежнему никого. Пес потянул зубами край ее платья. – Ты прав, – пробормотала Твила, –
