Абифасдон и Азриэлла. Дилогия - Андрей Олегович Белянин
— Да уж… Хочешь, пойду завтра с тобой и что-нибудь там разобью? У меня свободный день.
— Не стоит, я сама справлюсь. — Моя жена улыбнулась и нежно потянулась ко мне когтями.
Я расслабился, немного поверхностной боли будет сейчас в самый раз…
Утром она ласково прокусила мне щёку и ушла на работу. Я только улыбнулся ей вслед и перевернулся на другой бок. Сегодня вызовов не было, можно не дёргаться и ещё спокойно подремать часок-другой. Но телефонный звонок с мелодией дикого вопля францисканского монаха, которому плюнул на выбритую тонзуру мелкий бес (достал по блату, редчайший рингтон!), подкинул меня почти в вертикальное положение.
— Да, милая… Нет, благодаря тебе уже не сплю. Что ты… где ты… в какой ещё больнице… в больнице?!!
Я нёсся по Аду как взбесившаяся милицейская машина с мигалкой. Случайные черти шарахались в разные стороны, конвоиры уводили толпы грешников, торговцы спешили убрать «пиратские» лотки с порнорелигиозной литературой, дети швыряли мне вслед булыжники и пивные бутылки, а бугаеобразные стражи беспорядка напрасно дважды преграждали дорогу, требуя документов или взятки, — я сметал их к ёлкиной маме, потому что моя жена в больнице! А она беременна! И если они её там не спасут, если она потеряет ребёнка, я повяжу голову белым платком с крестом и уйду в террористы. Взорву самый большой котёл с мучениками или залью в канализационные трубы святую воду, умру со всеми, в конце концов, мы все из них пьём, но зато… Короче, им повезло, что я успел.
— Всё в порядке, милый. — Нежно улыбаясь, моя супруга встретила меня на лавочке в приёмном покое. Я тупо бухнулся рядом на колени… — Обычный приступ токсикоза. Сильно закружилась голова, я упала, хорошо, девочки сориентировались и, отогнав пинками озабоченную шефиню, вызвали «скорую». Мне надо было просто подышать сероводородом, я пришла в себя ещё в машине. Сейчас посижу ещё минуточку, отдохну и бегом на работу…
— Никакой работы! Сегодня у тебя выходной, марш домой и в постель.
— Э-э-э… а вот это мне сегодня, скорее всего, нельзя…
— Я не ЭТО имею в виду, просто ляг и отоспись.
— Не могу, родной… Там срочный заказ на искушение, дело плёвое, обычный договор, обернусь за десять минут, не волнуйся за меня, пожалуйс…
— Срочный заказ? Плёвое дело?! — начал сатанеть я. — А о нашем ребёнке ты подумала?!! Молчать! Всё! Разговоры окончены, женщина! Ты едешь домой и ничего не делаешь до самого вечера, а твой «заказ на искушение» исполню я. Поняла?!
— Ну-у… примерно это я и хотела тебе предложить. — Она лизнула меня в основание носа, улыбнулась и, фривольно покачивая бёдрами, направилась к автобусной остановке.
Бумажка с адресом осталась на той самой скамье, что ещё хранила тепло её сногсшибательной попки.
Возможно, только поэтому полным идиотом я почувствовал себя не сразу. Сначала, на эйфории, я ощущал себя мифическим героем древности, могучим титаном, бросающим вызов богам-бюрократам, ради своей любимой повергающим в прах горы, изменяющим очертания материков, перешагивающим океаны и сотрясающим сами основы неба! То есть вершащим подвиги, воистину достойные любящего мужа! Тем более что и речь-то шла о совершеннейшей мелочи… Даже говорить смешно… Искушение какого-то мужика… с подписанием типового договора… Мама-а-а!!!
Я попытался хотя бы приблизительно вспомнить, когда в последний раз искушал мужчину. Чёрт, чёрт, чёрт! Да я и по женщинам не работал уже тысячу лет! Моя обычная задача — вышибать исполнение пунктов договора из злостных неплательщиков, и с этим я справляюсь профессионально.
Половых, возрастных, национальных, политических, социальных и религиозных разделений в Аду не признают. В этом плане политкорректность у нас на высоте — мы любому грешнику рады. Но я прихожу к лицу, уже совершившему грех и чётко получившему всё, что он за это надеялся слупить. Это честно!
А вот толкать его на грех, соблазнять и искушать на подписание заведомо невыгодной бумажки — не по мне, меня мутит от лицемерия и пошлости. Я — благородная гора мышц, а не змеиный язык с большими сиськами! Если вы правильно поняли аллегорию. И никакая жена не заставит меня преступить собственные принципы, будь она хоть десять раз беременна! Я быстро набрал на сотовом номер Азриэллы…
А уже буквально через пятнадцать минут нажимал кнопку звонка нужной квартиры. И не спрашивайте меня, почему я на это пошёл. Всё равно не отвечу. Хотя бы потому, что и сам для себя не могу толком это сформулировать…
— Борисов Виталий Юрьевич? — тонким женским фальцетом пропел я, поправляя длинный блондинистый парик.
В дверном глазке мелькнуло чьё-то око, скрипнул замок, и дверь распахнулась. На пороге стоял громадный бородатый мужик типа Ильи Муромца, в тельняшке и семейных трусах. Бегло глянув на моё длинное платье, высокие каблуки, чулочки в крупную сетку и яркую косметику, вздохнул и неодобрительно кивнул:
— Ну заходи, шалава!
— Девушку вызывали? — игриво поинтересовался я, задыхаясь от ненависти к своей жене, к договору, к этому «клиенту», ко всему отделу искушений в целом и вообще!
— Как всегда, — ухмыльнулся он, пропуская меня вперёд. — Вот только утром из рейса, три месяца без баб, сама понимаешь. На кого только не позаришься…
— А что ж не женитесь?
— А твоё какое дело? — Мужик беззлобно шлёпнул меня широкой ладонью по заднице. — Вот гляну, какова ты в постели, так, может, потом и женюсь… Хоть ты и страшная. Аха-ха-аха! Шутка, блин…
— Смешно, блин, — едва не скривился я — удар у него был о-го-го! Так хотелось дать сдачи, но нельзя… Искушение — тонкая наука, один пинок не вовремя, и потенциальный грешник сорвался с крючка. Приходилось улыбаться и терпеть…
Гражданин Борисов провёл меня в прихожую, прижал к стенке и грубо облапал, пытаясь сразу запустить руки под подол. Его бородища колола шею, а перегар вкупе с неубиваемым запахом дешёвой «Примы» душил на корню любые мысли о взаимности.
— Я… я не такая, я так не могу…
— Чё? — не понял он.
— Выпить есть?
— А-а… Водку будешь?
— Буду!
Мы прошли на кухню. Старенький холодильник, засохший кактус, раскладной стол, две облупленные табуретки, прошлогодний календарь с китайской красавицей в бикини, жёлтые чашки в разводах — стандартный холостяцкий быт человека, подолгу бывающего в плавании.
