Совок-3 - Вадим Агарев
– Ты вот, что, Корнеев,… Кстати, как тебя зовут? Сергей? Отлично! – замполит оказался еще большим м#даком, чем я предполагал, – Ты вот, что, Сергей, ты не возбуждай на него никакого дела! – ткнул пальцем в Алешу Мухортов. – Ты, как там у вас это делается, закрой этот материал и всё! Это моё тебе указание! Ты понял меня?! – комиссар районной милиции с солидной строгостью во взгляде ждал моего ответа.
– Вообще не вопрос, товарищ майор! Если вы даете такое указание, то я запросто! – наблюдая краем глаза, как луноликий бздун торжествующе расплылся в улыбке, я достал из сейфа отписанный мне материал.
– Вот здесь, в левом углу, – я придвинул к Мухортову стопку бумаг и протянул ему авторучку.
– Чего ты мне это суешь?! – неодобрительно отодвинувшись, замполит не принял в руки ни бумажки, ни самописку.
– Указание своё вот здесь изложите и всё! – я придвинул бумаги еще ближе к нему. И авторучку протянул прямо ему в руку. – Пишите, Вениамин Семенович, а я выполню! – разглядев зрачки напряженно внимающей Доры Афроимовны, я не удержался и подмигнул ей. По-товарищески.
– Корнеев, ты ваньку-то не валяй, ничего я тебе на твоих портянках писать не буду! – злобно зашипел товарищ Мухортов, уже не обращая внимание на беспокойно колышущуюся Дору и на ёрзающего на стуле газовщика Вязовскина, – Ты зря так со мной, Корнеев! – в полный голос уже брызгал слюной замполит, – Я ведь тебя, суку, в бараний рог согну!! Ты, падла, кем себя возомнил?! Тебе же, паскуда, никакой блат не поможет, потому что я тебя по политической линии с говном смешаю! Так смешаю, что все твои покровители от тебя шарахаться будут, как от чумного! – теперь я уже совсем не беспокоился, что тетки что-то из мухортовского блажняка недослышат или пропустят.
– А если я выполню ваше указание и отказной сделаю, тогда, что? – посмотрел я испуганно на оплот и надёжу советского государства, – Тогда не будете меня с говном мешать, Вениамин Семенович?
Товарищ майор моментально утих и впился в меня пронзительным взглядом. Но я выдержал экзамен и выражения испуга с легким налетом дебильности на лице удержал. За последнее время я уже не единожды сыпался на переборе мнимого простодушия, но сегодняшний случай, явно, не из той серии. Этому отупевшему на своей синекуре м#даку далеко до Данилина. И до Ахмедханова ему, как до китайской столицы. Да еще обратным ходом и в коленно-локтевой позиции.
– Тогда, Сергей, я тебя уже к этим майским праздникам кандидатом в члены КПСС приму! – торжественно обещнулся мне партиец, – Слово коммуниста тебе даю! – лицо Мухортова стало таким благостно-суровым, что мне даже захотелось медаль на свою грудь с его профилем на аверсе.
Обретший за последнюю минуту барственное достоинство Вязовскин, смотрел на меня с нескрываемым презрением. Он окончательно убедился в моей ничтожности и желал только одного – поскорее покинуть стены РОВД.
– Ладно, я подумаю над вашим предложением, товарищ майор, а пока мне придется задержать Алексея Мордухаевича на трое суток, – я вытянул из ящика стола бланк постановления о возбуждении уголовного дела и начал его неторопливо заполнять, – Ты уж извини, Алёша, но закон того требует! – вздохнув, посочувствовал я душистому бузотёру.
Берлога бздуна. Кружок литературного творчества
Еще примерно час-полтора в моем кабинете были Содом и Гоморра. После всех криков, слез и попыток меня скоррумпировать, я сдал бздуна, задержанного в порядке статьи сто двадцать второй УПК помдежу и шементом удалился из РОВД. Я даже не стал предупреждать о своей отлучке Зуеву. Направив свои стопы в Дом Молодежи, я торопился поспеть туда до обеда.
В этом богоугодном заведении меня интересовал пока-что один человек, а уж там, как пойдет. Человека звали Сергей Коваленко. Именно его проклинал в своих бедах, визжащий на пару с мамой, диффузионный каторжанин Вязовкин. Меняя рыдания на истерический смех, он, видимо, слегка тронувшись умом, доказывал ревущей, как белая медведица в жаркую погоду, Доре Афроимовне, что все его беды от интриг того самого Сергея. Который Коваленко. Вот я и сделал стойку на этого таинственного персонажа, переполненного коварством.
В том, что с арестом Вязовскина вряд ли что выгорит, я не сомневался. Не санкционирует мое постановление районный прокурор. Ресурсов на это у родни бздуна хватит с избытком. Потому я и выписал Алёше рубль двадцать две по УПК РСФСР, надежно закрыв его своей властью в чулан на семьдесят два часа. Так-то и хрен бы с этим засранцем, как нарёк его Алексей Константинович Данилин, но без него, без амбициозного бздуна Алёши, Мухортова окоротить я не смогу. А, значит, этот политический упырь может прибрать к рукам мою квартиру.
Пресловутый Сергей Коваленко оказался высоким парнем с открытым и приятным лицом. На изощренного мерзавца, изводящего своим иезуитством порядочных людей типа Алёши Вязовскина, он был не похож. Либо очень умело прятал свою темную сущность.
– Увольняться буду! – по-детски вздохнув, перебирая на столе бумаги, пробормотал Коваленко, – Не даст мне Дора Афроимовна здесь работать!
Познакомились мы с тезкой и нашли общий язык достаточно быстро. Практически сразу. С каждой минутой общения с Коваленко, я убеждался, что Алёша Вязовскин не только подлый газовый агрессор, но еще клеветник и интриган. Сидящий передо мной парень, открывать мне глаза на никчемные морально-деловые качества бздуна, желанием не горел. Однако я был настойчив и сумел убедить собеседника, что рассказать надо всё. Ибо здесь и сейчас я представляю Закон.
Через полчаса я знал про Вязовскина достаточно много. Для расследования дела, столько мне и не надо было. Но привычка высасывать информацию до донышка и наличие на моем горизонте политрука Мухортова, который теперь уже точно был моим врагом, обязывали ко многому.
Оказывается, еще совсем недавно, ответственным секретарём сектора литературного творчества Дома Молодежи был Коваленко. А Вязовскин прозябал в Жилищно-эксплуатационной конторе городского водоканала. Где успешно руководил литературным кружком. Где шесть заслуженных пенсионерок и два ветерана из ВОХРы со строек Беломорканала были его благодарной паствой. Кроме того, в помощниках у него там были две мутных личности, которые потом перекочевали за ним в городской Дом Молодежи.
Так получилось, что, перебравшись из кружковского подвала
