Нет сигнала - Александр Верт
От разглядывания потолка и попыток высмотреть на нем источники света его отвлекла внезапная дрожь энергометра. Испугавшись, он схватился за него и посмотрел на экран. Откуда-то вдруг возникла мысль, что он может просто взорваться, но паника была напрасной.
«Поверните направо», – появилась надпись, оттеснив волну ниже.
Сейчас энергометр заряжал несколько блоков, лежавших в сумке, и пока даже не пытался изменить ход своей работы.
Осознав, что это просто инструкция карты, он действительно повернул направо, прошел по широкой платформе к бортику.
«Ожидайте», – подсказала Матвею надпись, и он устало стал рассматривать плитку под ногами, радуясь, что вибрировать все время энергометр не будет. Видимо, сигнал, привлекающий внимание, сработал только потому, что он слишком долго стоял на месте.
Отвернувшись от темноты за бортиком, Матвей осмотрел мелкую треугольную плитку двух темных тонов зеленого, перемежающуюся с крупными черными плитками, не мерцавшими бликами от света.
Почти все люди подступили к противоположному бортику, дождались появления белой очень длинной капсулы, похожей на огромного червяка, гладкие стены которого чередовались с ребристыми участками. Бортик опустился, и в стенах открылось множество дверей, в которые и поспешили люди. Большинство из них выйдет на следующей станции, чтобы попасть на ветку «Центральная», а с нее на «Рабочую», соединявшую все заводы города.
Почему ветка, ведущая на окраину, была «Центральной» Матвей даже не задумался. Ему, как и любому другому жителю Урманска, было совершенно неясно, что в городе настоящий центр. Когда-то это было три разных города, разросшихся и соединившихся в один в форме подковы, а затем пустивших корни в зеленую зону, что до того обходили. Раньше здесь был лес, теперь от него остались лишь ухоженные парки, аллеи, сменяющиеся садами. Эту часть города сами люди называли Новым Урманском, но Матвей, даже живя здесь, ничего подобного не знал, для него это был просто район «Солнечный», вторая улица имени Бориса Новикова.
Так уж сложилось, что во славу энергометров каждый крупный город должен был назвать в честь его создания хотя бы три улицы. В Урманске их было целых пять, и разбросаны они были в разных концах города. При этом каждая имела памятную табличку. Такую славу Матвей не мог не уважать. Он даже мечтал о чем-то подобном на Титане для себя, Одейса и других создателей нового для людей пристанища без купола и ограничений. Иногда, оставаясь наедине с собой, он даже думал, что «Денисовск» – неплохое название для города. Теперь за эти мысли было стыдно.
«Лучше бы был внимательней к своей жизни», – сказал он себе, вошел в белый отсек подземной капсулы и занял одно из пустых мест.
Окон здесь не было наверно потому, что любоваться тьмой черных тоннелей нет никакого смысла, зато на стенах мерцали изображения рекламных роликов. Светодиодные стрелочки привлекали к ним внимание, буквально притягивая взгляд.
Матвей и сам не заметил, как уставился на рекламу коллекции женской одежды просто потому, что она была рядом, и бессмысленно смотрел на девушек, демонстрирующих платья и костюмы из переливающейся искусственной ткани. Глядя на них, было проще ни о чем не думать и не замечать, как двери то открываются, то закрываются, а белый «червь» с едва уловимым гулом пролетает в очередном тоннеле.
Пока энергометр не завибрировал, привлекая его внимание, Матвей даже не двигался, а потом посмотрел на экран, увидел сообщение о том, что его станция следующая, и шагнул к двери. К этому моменту в своем отсеке он остался единственным пассажиром и вышел на совершенно пустую белую площадку в форме ромба.
Здесь две ветки встречались, ограничивая со всех сторон площадку, попасть на которую можно было лишь с помощью спускавшихся сюда мостов с широкими ступенями. Матвею же надо было просто пройти к соседней стороне ромба. Спрятавшись за лестницей, он не стал даже разглядывать голубой потолок с яркими огнями и белыми линиями, расставленными так, что напоминали рябь воды.
Сев в новый белый отсек, он уставился на очередную ближайшую рекламу и попытался представить, что он будет говорить Вильгельму. Кошачий корм при этом ему совершенно не мешал, а огромные глаза домашних любимцев помогали, будто спрашивали: «Как же ты так»?
Только на этот раз сигнал не понадобился. Он сам услышал название станции и даже вышел на фиолетовую площадку с белым потолком. Здесь все границы были четкими линиями – иного от станции в честь создателя лекарства от рака и ждать не приходилось. Там белое, тут фиолетовое и то, видимо, как замена черному – слишком мрачному для общественного места.
Поднявшись наверх, Матвей снова растерялся. До встречи оставалось всего десять минут, а он никак не мог понять, куда именно ему надо идти, но на этот раз удача его пощадила.
– Доброе утро, – сказал ему Вильгельм. – Не думал, что вы пользуетесь подземными путями.
– Доброе, – неуверенно ответил Матвей и выдохнул с облегчением. – Это очень долгая история.
Мужчина в ответ хмыкнул, но говорить ничего не стал. Он жил в гостинице недалеко от станции и собирался позавтракать в «Бионорике». Чего от него хочет Денисов, он даже не задумывался. Знал о случившемся, но верил, что его это не касается, потому и разговор поддерживать не спешил, только помог с направлением, справедливо рассудив, что раз Матвею нужен этот разговор, то ему о нем и заботиться.
До ресторана они молчали, благо он был совсем рядом. В «Бионорике» Матвей уже был, потому обстановка этого заведения его не удивляла. Здесь они всем факультетом отмечали выпускной, а рядом с ними гудела половина университета. Темные залы с банками, содержавшими химер, части тел и органы немыслимых существ когда-то устроили настоящий общественный переполох вокруг этого места, тем самым сделав его особо популярным. Защитники животных хотели было всполошиться – слишком уж правдоподобными выглядели щенки с пришитыми цветными нитками птичьими крыльями, – но в действительности все эти ужасы были лишь искусной голограммой, а манера оформлять блюда как в фильме ужасов закрепила эту славу. Только в «Бионорике» можно заказать «Мозги под кровью» и получить серую массу с отчетливыми извилинами, залитую соусом, цвета запекшейся крови, но на поверку это оказывается просто нежный куриный паштет с пряной, чуть кисловатой подливой, а суп с глазами содержит ловко раскрашенные перепелиные яйца. Вблизи все становится ясно и понятно, но на первый взгляд жутко.
