Следователь, Демон и Колдун - Александр Н. Александров

Фьють!

Он не увидел ЭТО – в конце концов, ОНО было невидимо. Но Жмыху показалось, что на какую-то долю секунды он что-то рассмотрел у колодца, там, где крыша, что прикрывала сруб, отбрасывала на землю длинную тень. Какое-то сумбурное движение, отблеск, будто свет тусклой лампы на миг отразился в осколках разбитого зеркала, и тут же погас.

Но вот звук Жмых услышал отлично. Очень, очень знакомый звук.

Он бросил ведро с водой, и сломя голову помчался в сторону холма.

Фьють! Фьють!

Пыльные дорожки – он уже видел такие раньше – ринулись за ним. Со стороны это выглядело, как если бы за Жмыхом бежало четверо невидимых детей, волоча за собой невидимые же палки, концы которых пылили по неровной поверхности сожжённой солнцем земли.

Фьють!

Звук, который получается, если рубануть воздух саблей или тонким ивовым прутиком. Звук, что, скорее, бьёт в барабанные перепонки, чем воспринимается на слух. Звук, за которым следовала смерть.

Следы на песке (теперь их стало шесть) обогнали Жмыха слева, немного погарцевали у него перед носом, и унеслись куда-то в сторону.

«Оно играет с тобой. Как хренова кошка с мышью»

- Отстань от меня!! – Заорал Жмых, дико размахивая руками. – Просто отстань! Я тебе не нужен!! Меня вообще здесь нет!!

Фьють!

Прямо над ухом просвистело невидимое лезвие. Запахло чем-то знакомым: железом, пылью. Кровью.

- Чего ты хочешь?! Я дам тебе всё, что пожелаешь!

Тут Жмых вдруг понял, что уже поднялся на холм. Теперь до дома оставалось каких-то сорок-пятьдесят шагов.

«А вдруг, – промелькнула у него в голове безумная мысль, – оно и правда не может мне ничего сделать? Вдруг дом или я зачарованы? Вдруг...»

Фьють.

Жмых споткнулся и упал лицом в пыль. Он не сразу понял, что произошло; было ощущение, что его ноги провалились в неглубокую яму. Он медленно – в глазах почему-то темнело – перевернулся на спину и попробовал понять, что же прервало его бег.

Загадка, как оказалось, решалась просто: его ноги были аккуратно отрезаны немного ниже колен. Теперь они валялись в паре шагов от Жмыха, а из культяпок толчками била кровь. Боли как таковой пока не было, но она уже приближалась, накатывая тупыми пульсирующими волнами.

Он застонал, и попытался ползти.

Фьють!

На это раз невидимое лезвие оттяпало ему ноги почти по бёдра. Но Жмых каким-то чудом, несмотря на потерю крови, работал руками как безумный, всё ближе и ближе подползая к открытой калитке.

Десять шагов. Пять. Всего три шага.

Фьють!

Он почувствовал жжение в области шеи, а потом угол, под которым был виден мир, резко накренился и пошёл кувырком.

Голова беглого каторжника, откатившись на несколько футов, остановилась у невысокого забора, где и осталась лежать, удивлённо распахнув глаза в низкое, быстро темнеющее небо.

Нелинейная Гидра ещё некоторое время повисела над телом, тихо вздохнула – всё же, убивать жертву так быстро не стоило – и, выпустив из себя длинный узкий зонд-капилляр, вонзила его в ещё трепыхавшееся сердце Жмыха, принявшись высасывать жизненную эссенцию. Она не торопилась: город, по крайней мере, на ближайшие несколько недель, был надёжно спрятан от мира. Сейчас она вернётся к тому дому в конце улицы, закончит с толстым булочником (дурак думал, что надёжно спрятался у себя в комнате), а потом уже займётся теми, что укрылись в подвале ратуши. Да, они отгородились, но они всего лишь люди. Заклинание, что защищало их, уже испарялось, распадалось, таяло как льдинка на солнце.

Ждать оставалось недолго.

- Так, – сказала Анна Гром, – слушайте все сюда. И кто-нибудь, пожалуйста, зажгите лампу. Темно как в угольной шахте.

Чиркнула серная спичка, булькнул керосин, и в кромешной тьме затрепетал крошечный огонёк. Скрудж Фуллер, начальник станции и складов Королевской железной дороги в Серных Холмах аккуратно накрыл старую «летучую мышь» закопчённым стеклянным колпаком, убрал с потного лба свой смешной напомаженный чубчик, похожий на селёдку, и тяжело вздохнул. Его строгий чёрный костюм смотрелся в пыльном подвале среди паутины и мусора несколько неуместно, но, подумала Анна, вломись Гидра сюда, то самый подходящий для похорон стиль будет как раз у Фуллера.

- Все выспались? – Анна против воли зевнула, и потёрла кулаков опухшие глаза. – Хотя нет, что я говорю... Все здесь?

- Да. – Староста Гремм поправил очки на горбатом носу и коротко кивнул. – Я, Фуллер, госпожа Фриц, наш главный жандарм с его бравым коллегой и не менее бравым подопечным... Кстати, Шарль, а почему вы воспользовались случаем? Могли бы и сбежать.

- Очень смешно. – Шарль Вилль, головная боль Серных холмов, медвежатник-неудачник, поправил на лысине помятый котелок и сплюнул на каменные плиты пола. – К этой твари в пасть? Большое спасибо, но только в сопровождении представителей жандармерии. Я решил встать на путь исправления и уже три часа как являюсь законопослушным гражданином, так что выкусите, ваша милость.

Анне пришлось сделать титаническое усилие, чтобы не засмеяться в голос. Вилль давно уже стал городской легендой, но такой славы Анна не пожелала бы и злейшему врагу. Будучи неплохим механиком, он некоторое время успешно сотрудничал сразу с двумя перерабатывающими серный колчедан заводами, умудряясь успевать и там, и тут, неплохо с того имея. Так продолжалось до тех пор, пока оба завода разом не закрылись, и Вилль не получил кукиш с маслом вместо жалования и выходного пособия от их владельцев, фабрикантов Бомса и Бумса. Полагая (и не без причины) что судиться с означенными господами выйдет дороже, чем он, рядовой механик из захолустья может себе позволить, Вилль решил взять своё самостоятельно, вскрыв заводские сейфы, причём, в одну и ту же ночь. План был дерзким, но не сказать, чтобы совсем уж безумным: новоиспечённый взломщик знал оба завода как свои пять пальцев и, как ему казалось, рассчитал всё до мелочей.

Под покровом ночной темноты Вилль в тот же вечер забрался в хранилище завода Бомса. Древний сейф от «Фродо», пожалуй, можно было открыть одёжным крючком, а сторож, старый солдат-инвалид, мирно посапывал в своей коморке, упившись вишнёвой наливкой. Всё складывалось как нельзя лучше.

Вот только в сейфе не оказалось ничего, кроме одного единственного инкассаторского саквояжа доверху набитого медными монетами с королевским орлом. Меди там было, наверно, империалов на триста, но как забрать с собой такую гору мелочи? И что с ней потом делать? В любом банке Вилля сразу же