Мой учитель Лис. Книги 1-4 - Андрей Олегович Белянин
— Очень печально, но таковы реалии полицейской службы. Рисковать жизнью во имя закона и есть святой долг Скотленд-Ярда.
— Дьявольщина, оставь эти пропагандистские лозунги для своего кудрявого мальчишки! — устало рыкнул Гавкинс. — Мне-то не надо вруливать весь это уставной трёп. Есть проблема…
— Весь внимание, — очень серьёзно кивнул месье Ренар.
— Смотрите. — На стол перед нами легли две бумажки. — Это было в кармане Хоркинса, а это передала нам супруга Мейсона. Что теперь скажешь, Лис?
— Какой-то шифр. — Мой учитель практически не глядя пододвинул обе записки мне. — И, как я догадываюсь, вы, дорогой друг, получили нечто подобное? Иначе не примчались бы ко мне за помощью.
— Да, дьявол вас побери, я получил её! И нет, я бы ни за что на свете не унизился бы перед тобой, хамло рыжее, если бы сегодня такую же записку не получил Хаггерт!
Лицо месье Ренара на мгновение стало каменным.
Если над сержантом он всегда подшучивал, зачастую даже на грани фола, то седого инспектора он уважал и, думается, наверное, даже любил. Мой наставник никогда бы не допустил и мысли, что мистеру Хаггерту могут всерьёз угрожать.
Да и кто бы на такое пошёл? Мелкая преступная шушера боялась Скотленд-Ярда как огня. Крупный криминалитет всплывал крайне редко и вряд ли был способен на уничтожение высоких чинов полиции. Так называемые любимые высшим обществом джентльмены-мошенники отличались особым благородством, категорически отказываясь пачкать руки в чьей-либо крови.
Оставалась лишь та таинственная организация, которой вроде бы и нет, но за последнее время мы слишком часто стали наступать ей на хвост. Что ж, возможно, теперь и Скотленд-Ярд предпочтёт не закрывать глаза на эту проблему.
— Когда вы получили записку, сержант?
— Позавчера. Я понимаю, к чему вы клоните. — Гавкинс опустил голову. — Мейсон и Хоркинс попали в больницу спустя два дня. Мой срок наступает завтра. Я не знаю, как эти дьявольские письмена могут быть связаны с отравлением детективов, но если завтра отравят меня, то кто защитит инспектора?
— Шарль!
— Да, месье?
— Будьте добры, вызовите кеб для сержанта. И особенно постарайтесь, чтобы это был Фрэнсис.
— Будет исполнено, месье. Ваш знакомый кебмен обычно дежурит на перекрёстке, — поклонился дворецкий, исчезая так незаметно, словно бы растворяясь в воздухе.
Я и не подозревал, что он так умеет. Вот бы мне научиться, аж слёзы навернулись от зависти.
— Майкл?
— Да, сэр. — Я мгновенно вернулся к реальности.
— Насколько хорошо ты разбираешься в пиротехнике? Нам нужен небольшой, компактный, но зрелищный взрыв.
— В мастерской есть ящик с петардами, — почесав в затылке, вспомнил я. — Написано «хранить до Рождества», но если вы…
— Можешь вскрыть, — великодушно разрешил месье Ренар. — Сделай короткий фитиль, горение не больше минуты, иначе всё будет выглядеть слишком гладко.
— Могу поставить реле и задать время. Потом сработает электрозаряд, и — бумс!!! А зачем?
— Ради спасения нашего боевого товарища. Ты ведь тоже беспокоишься о судьбе сержанта и не хотел бы присутствовать на его похоронах?
— Так вроде никто пока не умер, только отравился, — начал было я, прежде чем догадался сменить тон. — Разумеется, сэр! Я даже удивлён вашему вопросу, сэр! Сержант Гавкинс дорог мне, как родной дядя, которого у меня никогда не было, но если бы был, сэр, то я бы всё равно ставил сержанта на первое место!
— Витиевато, сбивчиво, но по теме, — одобрительно улыбнулся Лис. — О, да ты ещё тут?
— Нет, я уже там!
Фактически меньше чем через минуту я действительно в поте лица своего трудился в лаборатории. Общая идея моего учителя была понятна: мы должны инсценировать «трагическую гибель» добермана, не дожидаясь, пока неизвестные преступники подсыпят ему яд.
И пускай летальный исход для жертвы не является целью этих «отравителей», но даже и демонстративное смахивание с шахматной доски некоторых значимых фигур Скотленд-Ярда могло бы привести к непредсказуемым последствиям. Тут речь о внутренней политике, это сложная вещь…
Если допустить, что инспектор Хаггерт лежит в больнице и лучшие врачи Лондона борются за его жизнь, то кто посмеет после такого показательного акта не исполнить волю авторов таинственных записок. Страх — вот первое оружие шантажа и террора!
Как вы понимаете, в юные годы я был не чужд определённой патетики.
Итогом почти часа моих трудов стала вполне себе сносная и относительно безопасная бомба. Я бы, возможно, справился быстрее, но первый образец взорвался прямо в лаборатории, оставив чёрное пятно на потолке и напрочь сбрив мне брови.
Исправив технические недочёты, мне удалось получить куда более управляемый вариант. Когда он был представлен мистеру Лису, тот внимательно всё проверил и признал, что я сумел справиться с непростой задачей.
— Но на благодарность Гавкинса, между нами, особо не рассчитывай. Устав британской полиции не знает слова «спасибо» и уж тем более «услуга за услугу». Однако, не защитив его, мы не спасём инспектора.
— Это я понимаю, сэр.
— Отлично. Нам остаётся надеяться, что Фрэнсис ездит крайне аккуратно и наверняка остановится на перекрёстке пропустить прохожих.
— А… разве нельзя как-нибудь его предупредить?
— Можно, но опасно, — вздохнул мой наставник, почёсывая нос. — Если за Гавкинсом следят, в чём я уверен, то любая, твоя, моя или чья-то ещё, попытка пошептаться с кебменом будет замечена и принята к сведению. Придётся рискнуть.
— Жизнью вашего друга, сэр?
— Я тебя умоляю! Фрэнсис здоровый жеребец, что ему сделается?!
На самом деле в голосе месье Ренара всё-таки чувствовались некоторые нотки беспокойства, которые он неуверенно пытался скрыть. С этической точки зрения то, что он легко позволял своим друзьям рисковать собой, было несомненным минусом в его поведении. Но ведь и он так же безответственно сам рисковал ради них собственной жизнью.
Образно выражаясь, Ренар был тем генералом, что идёт в бой впереди своих солдат. И, кто бы что ни думал, ему верили, за ним шли.
Когда получивший все инструкции, с бомбой и банкой краски за пазухой, сержант Гавкинс покинул наш дом и сел в кеб, мы все навострили уши. Громыхнуло минут через пять-шесть, улицу озарило фейерверками, раздался свист констеблей, и общая шумиха начала набирать обороты.
— Все сидим тут, — жёстко приказал мой учитель. — Если всё прошло, как планировалось, мы узнаем об этом из газет. Если же Гавкинс сглупил и подорвал сам себя, то я назову его самым тупым псом Британской империи! И потребую, чтобы именно эти слова были выбиты на его надгробном камне. Шарль, не забудьте подать мне утренние газеты к завтраку.
В такие моменты я буквально поражался его чёрствости и бездушию, но Лис был неумолим. Меня отправили спать, в доме погас свет, и, наверное, ещё
