Борис Тараканов - Колесо в заброшенном парке

— А что?

— Да нет, ничего. Какой-то ты… вялый.

— Я отдохну и сразу стану невялый. Ты не бойся, пожалуйста.

— Да я не боюсь. Просто спросил.

— Угу…

Антонио поднял с булыжного пола небольшой гладкий камешек с красивыми темно-зелеными прожилками и принялся подкидывать его на ладони. На пятый раз камешек резко изменил траекторию и улетел в темноту.

— Что-то Добрыни давно нет, — сказал Бурик. — Странно.

— Ага… а еще странно, что здесь совсем не холодно. Будто где-то печку топят.

— Кто знает… Но откуда-то идет теплый воздух, я тоже чувствую.

— Интересно, где сейчас Добрыня?

— Я сам волнуюсь, — ответил Бурик. — Ему бы сейчас помогла нить Ариадны… Знаешь, клубок такой, его можно привязать…

— Знаю, конечно! Я читал много античных мифов — на них очень удобно писать музыку…

— А-а, понятно. Кому что… — последнее было добавлено по-русски, поэтому не вызвало у Антонио лишних вопросов.

Добрыне не везло. То и дело под ногами попадались острые камни — они неприятно давили на ступни даже через любимые «боевые» кроссовки. Батарейки в фонарике заметно подсели, и полоса света впереди была уже не такой яркой, как хотелось бы. Отыскав под ногами обломок древнего кирпича, Добрыня старался по возможности отмечать свой путь, выводя по неровным шершавым стенам крестики, нолики, «здесь был Добрыня», «Magister FUCK!» и указывающие направление стрелки с кривыми подписями «Туда!».

«Конечно, — ворчливо думал Добрыня, — у него теперь новый друг. Не то что я… Итальянец, музыкант, весь такой из себя культурный… Аж противно».

Коридор, по которому он двигался, напоминал огромную трубу, когда-то обложенную кирпичной кладкой изнутри. Столетия назад могучий поток наполнял ее, но сейчас в складках камней, устилающих пол, не было даже ручейка. Вспомнив о воде, Добрыня понял, что давно не прикладывался к пластиковой бутылке с минералкой, заботливо положенной Джузеппе в каждый рюкзачок. Сделав несколько глотков, Добрыня завинтил пробку и пошел дальше, напевая старинную песенку про «Ничего на свете лучше нету…»

За очередным поворотом Добрыня остановился. Куда идти дальше? Коридор впереди неожиданно раздвоился. Из левого ответвления тянуло теплым воздухом, и Добрыня здраво рассудил, что туда соваться не стоит — еще неизвестно, отчего там так тепло. Начертив на стене, разделяющей входы в тоннели, жирный крест и подрисовав под ним стрелку, он пошел в правый тоннель, предварительно туда посветив.

Мысли в голове продолжали роиться вокруг одной идеи, что вот уже несколько дней не давала Добрыне покоя. «Теперь они только по-итальянски трепаться будут, — думал он. — А я и не пойму ни фига. Нет, Бурик, конечно, переведет, но что это за общение такое? Через переводчика… Этого Антонио, конечно, жалко — оказаться в чужом времени, ничего не помнить, без мамы, без друзей… Стоп! — Добрыня действительно остановился от этой своей мысли. — Почему это без друзей? А Бурик? А я?». Добрыня посветил под ноги и направился вперед. «Может, я не прав, что так думаю? И Бурик не бросит меня ради Антонио?» Как же хотелось оказаться неправым!

Бурик встал и прошелся туда-сюда, разминая затекшие ноги. Антонио указал на полукруглую нишу в стене. За ней угадывалось обширное пространство.

— Давай посмотрим, что там? Чего так сидеть…

— Да ну, чего там может быть…

— Не знаю. Вдруг выход? Или просто что-нибудь интересное.

Бурик отряхнул штаны.

— Ну, пойдем, посмотрим, если тебе хочется.

Вход в нишу был выложен неровным серым кирпичом. Антонио посветил туда фонариком, но ничего разглядеть не удалось.

— Войдем? — спросил он.

— Конечно, — ответил Бурик.

Бурик и Антонио попали в небольшое сводчатое помещение. Оно было значительно шире, чем проход, по которому они шли. Бурик посветил по сторонам и замер, чуть не выронив фонарик. У правой стены грудой лежали человеческие кости. Антонио слабо вскрикнул и спиной прижался к Бурику, который сам дрожал от страха, как осиновый лист.

— Н-н-не б-б-бойся, — выдавил Бурик. — Это ведь только к-кости. Они это… ничего плохого нам не с-сделают… Я вот… совсем не б-боюсь.

Врал Бурик. Было ему страшно и неприятно. К горлу подкатил ком тошноты, спина взмокла, но Бурик, как ни старался, не мог оторвать взгляда от груды человеческих останков у стены. Чьи они? Почему лежат здесь? Создавалось впечатление, что кто-то специально собрал их вместе. В свете фонарей по стенам плясали причудливые тени. В их согласованном движении казалось, будто два черепа, лежащие поверх груды костей, подмигивают и улыбаются. В стену, в метре над страшной находкой, был вбит большой старинный кинжал. Но подойти и рассмотреть его не хватило духу. В эту же стену кое-где были ввинчены толстые кованые цепи с кольцами. Из-за толстенного слоя пыли и ржавчины цепи и кольца казались бархатными. Пыль почему-то была темно-оранжевого цвета. В некоторых местах она неровным слоем покрывала пол, стены и свод. При малейшем движении облако пыли поднималось в воздух, попадало в глаза и нос, затрудняло дыхание.

— Где же Добрыня? — жалобно спросил Антонио, тоненько чихнув. — Ведь не мог же он бросить нас…

— Ты что! — Бурик почти обиделся. — Добрыня не такой! Он… он…

— Нет, я не это хотел сказать… — Антонио с досадой топнул ногой, подняв густое облако пыли.

Оба мальчишки громко закашляли и кинулись вон из странного помещения.

— Поразительно… — говорил брат Прицци, отряхиваясь. — Как в наши ряды мог затесаться предатель? Уму не постижимо… Может, вы объясните, любезный Магистр?

Но Магистру не пришлось ничего объяснять. Мигнули мониторы, а из динамиков донеслось:

— Обнаружено излучение Койво! Третье кольцо зоны отчуждения.

Члены Высокого Совета заняли свои места за столом. Магистр вновь принял независимый вид.

— Видите, я не ошибся, когда сказал, что мы их непременно обнаружим.

— Мне странно, что вы не обнаружили их раньше, — промолвил брат Мауро.

Двое молодых жрецов не проронили ни звука, но было видно — ничто из сказанного не остается без их внимания.

— Я думаю, это объясняется просто, — ответил Магистр, глядя на монитор. — С одной стороны, мы ослабили излучение от черепа Виральдини, и сейчас нашему Гению ох как худо. С другой — нашу троицу почему-то покинул Отражатель.

— Неужели бросил? — воскликнул Мауро. По тону вопроса невозможно было понять, обрадован он или удивлен.

— Не думаю… — мрачно ответил Магистр. — По всем показателям это тот еще кремешок. При всех всей моей антипатии к нему — я не могу им не восхититься… Пеленгуйте излучение Койво.