Александр Дихнов - Один мертвый керторианец

— Майор в отставке Джек Уилкинс, — очень к месту представил я. — Герцог Реналдо Венелоа!

Я прикусил язык, с запозданием сообразив, что вообще он носит тут иное имя, но это как будто прошло незамеченным… Герцог и мой компаньон обменялись достаточно напряженными взглядами, после чего почти синхронно отдали друг другу честь. И тут я выпалил самый животрепещущий вопрос:

— Где мы находимся, Реналдо? Чуть кивнув, он развернулся, набрал короткую команду на клавиатуре и поманил меня к монитору. Через секунду картинка на нем, прежде дублировавшая один из бортовых экранов, сменилась изображением схемы окрестных п-в-туннелей, где наше местоположение обозначалось жирной красной точкой. Какая-то странная это была схема. В первый момент я вообще ничего не понял, но затем узнал систему Рэнда, вычислил от нее место, куда мы должны были попасть, и, не удержавшись, подскочил на месте — каким-то чудом мы были совсем неподалеку!

Мои приплясывания и восклицания были, по-видимому, истолкованы герцогом не совсем верно, потому что он спросил:

— Что-нибудь не так? Если да, то извините. Ваше послание было очень сжатым. Получив его, я незамедлительно двинулся к Рэнду самым коротким путем. Которым и следую.

Поясню. Он имел в виду записку, которую я отправил в его адрес с помощью карманного генератора мультилинии в ночь нашего с Уилкинсом прибытия на Рэнд. Она действительно была крайне лаконичной: «Вольфар жив. Немедленно вылетайте в сторону Рэнда». Так я написал ему, не сомневаясь, что он последует приглашению, а «Про-метей» окажется для меня куда более существенным подспорьем, чем жалкая «Элейн». И на этот раз мои надежды оправдались на все сто! Я был чертовски доволен, даже горд собой, когда с улыбкой повернулся к герцогу:

— Что вы, Реналдо! Все идет отлично!

— Отлично? — переспросил Уилкинс своим непередаваемым сварливым тоном. — Как бы не так! Вы что, ослепли, босс?! Посмотрите! — (Я покорно отвернулся к экрану). — Мы же находимся в системе, которой нет ни на одной из карт! А вот еще такая же! И еще!.. Нет, вы только гляньте на п-в-туннели. Да добрая половина из них числится в тупиках!

И верно. Увлекшись своей радостью, я просмотрел очевидное. Мы действительно находились в системе, которой не было! Голова у меня пошла кругом в прямом смысле, и я обернулся к Реналдо, теперь уже растерянно… Но тот не стал темнить и улыбнулся чуточку снисходительно:

— Вы не забыли, господа, как определяется проходимость п-в-туннелей? Методом проб и ошибок. Посылают разведывательный корабль: вернулся — есть туннель, не вернулся — тупик. Но многие разведчики не возвращаются потому, что на другом конце их поджидают хорошо вооруженные и очень бдительные пиратские корабли или даже целые станции. Да, нам известно множество нехоженых троп в космосе. Но иначе мы бы давно прекратили свое существование.

«Ну и дела!» — подумал я. За один день я выяснил про систему галактических п-в-переходов больше, чем за всю предыдущую жизнь. Однако мои мысли перескочили на другое; на мгновенье я похолодел, но тотчас расслабился. Похолодел оттого, что забыл спросить у Таллисто, какой именно из тупиков в системе Бантама — так я буду для удобства называть ее в дальнейшем — нам, вообще-то, нужен? А успокоился, еще раз взглянув на схему… Все верно, судьба простила мне ротозейство: к одному из этих псевдотупиков мы сейчас неслись по пространству, контролируемому пиратами. Следовательно, по методу исключения, логово Вольфара находилось позади второго…

— Можете вызвать данные по этой звезде? — Я постучал ногтем по стеклу напротив узла системы Бантама.

— Извольте.

Быстрая смена, и на мониторе появилась проекция системы. Второй тупик был на ней обозначен стандартным серым ромбом. Я указал на него.

— А что скажете про этот туннель, герцог?

— Ну, — (я почти видел, как он пожимает плечами), — это настоящий тупик.

— Ага! — кивнул я. — Для всех, кроме Вольфара Рега!

Последовала красноречивая пауза, а затем я, затаив дыхание, спросил:

— Сколько нам туда лететь?

— На форсированной мощности — часов восемь!

Глава 7

Непрекращающееся противоборство между аппетитом и нервами вступило в новую фазу, и волнение вновь брало верх. Я был вынужден признать это, глядя то на Уилкинса, с увлечением обгладывающего кости, оставшиеся от целой жареной курицы, то на собственную нетронутую тарелку, — оба зрелища вызывали у меня примерно одинаковое отвращение. Впрочем, угроза голодного обморока надо мной не довлела, ибо за прошедшие шесть из восьми отведенных на погоню часов я уже однажды потрапезничал.

Собственно, это было первое, что я сделал после того, как Реналдо отдал в рубке все необходимые распоряжения. Сам адмирал (так называли здесь Венелоа) проводил меня в столовую, располагавшуюся как раз в районе брюха дракона, и заказал обед. Правда, скорее не из любезности, а из желания узнать, что же происходит, но я был не в обиде и изложил ему основную последовательность событий, имевших место после нашего расставания в системе Денеба. Это заняло у нас все время обеда и последующего визита в медчасть, где мне наконец-то нормально обработали руку, сшили края раны и вкололи обезболивающее. Затем герцог предложил мне восстановить силы и отдохнуть в его собственной каюте, но из этого ничего путного не вышло… Несмотря на гнетущую усталость и накатывающуюся волнами реакцию от пережитого стресса, уснуть не удавалось. Болезненно ныла рука, в голову постоянно лезли фрагменты этой истории (в особенности почему-то именно те, где можно было вести себя и поумнее), и все это на общем фоне гадания: успеем — не успеем… Я пытался успокоить себя рассуждениями на тему «А что я вообще так дергаюсь?» или «Можешь хоть удавиться, но быстрее мы не полетим!», но облегчения это не приносило. Мы отчаянно спешили, и это носилось в воздухе в самом прямом смысле. Обычно благодаря искусственным гравитаторам и мощнейшим инерциальным амортизаторам внутри космического корабля ощущение движения отсутствует напрочь, но сейчас, на максимальной скорости, амортизаторы справлялись не до конца, что выливалось в тончайшую вибрацию, совершенно безвредную, но заметную. И эта непрестанная, идущая отовсюду дрожь словно гипнотизировала меня, вновь и вновь зацикливая на «успеем — не успеем»…

Промаявшись так часика полтора, я вернулся на командный пункт, в рубку, но там ничего интересного не происходило, разве что вибрация была еще чувствительнее (очевидно, в силу конструкционных особенностей корабля-дракона)… Мы сматывали бешеное количество миль в секунду, но, за исключением небольших изменений в оптике, это ни в чем не выражалось. Я подумал, что если бы космос умел издавать звук, то треск от разрываемого «Прометеем» пространства донесся бы, вероятно, до самого ядра Галактики, но все это слабо утешало, очень слабо. Поэтому, когда Уилкинс, тоже болтавшийся в рубке все это время, предложил мне сходить еще разок подзаправиться, я с охотой ухватился за эту идею — хоть как-то можно отвлечься. И поначалу, даже несмотря на неспособность к приему пищи, я вроде бы слегка расслабился, но затем, после мгновенной потери ориентации — она означала, что «Прометей» только что совершил прыжок в систему Бантама, — все пошло по новой… Наверное, мои переживания были очень заметны со стороны, раз уж Уилкинс, вообще-то не склонный к лирике, по завершении расчленения куриного скелета посмотрел на меня с откровенной жалостью и, явно подбирая слова, сказал: