Дмитрий Хоменко - Идентификация эльфа

А в это время Вильгельм и Гертруда, бросив опостылевшую повозку, брели по пустынной дороге, одни на десятки миль вокруг. Шаг за шагом они приближались к своей общей мечте, блаженно держась за руки, как когда–то в далеком прошлом.

7

Несмотря на богатый жизненный опыт и события последних дней, Бегемот не спешил соглашаться с Вильгельмом по поводу жестокости жизни. Похмелье — вот по настоящему жестокая штука. И дело не в том, что от невыносимой боли раскалывается голова и желудок норовит вывернуться наизнанку. Дело в том, что в такие моменты ты прекрасно понимаешь, что для тебя действительно значимо в окружающем мире. Хорошо, если ты настолько возвысился над каждодневной суетой, что уже не видишь смысла вступать в конфликт с самим собой. Но если общество в той или иной мере все еще продолжает оказывать на тебя влияние, то от самого естественного во всем мире желания приходится отказываться и вести беспощадную изнурительную борьбу с собственным естеством. И это как раз тот случай, когда поражение гораздо приятнее победы. По крайней мере, даже тихая радость держится на почтительном расстоянии от «победителя», предпочитая общество «побежденного».

Бегемот боролся. И тихо завидовал своему собутыльнику Гермесу, которому в это утро не нужно было куда–то переться на идиотском велосипеде в компании директора бюро общественного спокойствия. К тому же, у крота был свободный рабочий график, и он не стыдился своих слабостей. Самое обидное, что у кота не было ни единого шанса на «проигрыш», и не потому, что Миклош на протяжении всего пути подозрительно поглядывал в его сторону, а потому что сам этот путь пролегал по национальному парку, в котором было проще найти клад, чем бутылочку холодного пива.

Миклош не был трезвенником, поэтому по прошествии получаса объявил привал. Бегемот почти свалился с велосипеда и принялся за предусмотрительно прихваченную с собой минералку.

— Миклош, ты мне, наконец, скажешь, куда мы премся? — спросил кот, когда его немного попустило.

Мышонок уже несколько раз за утро отвечал на этот вопрос, но смиренно ответил еще раз.

— На химический завод. Возможно, именно оттуда яд, которым отравили Несмеяна.

— Химический завод в национальном парке? — удивился кот.

— Ну да. Его содержание как раз полностью и возложено на этих химиков.

— А загрязнение окружающей среды? Или у вас в национальных парках только на автомобилях нельзя кататься?

— Никто ничего не загрязняет, — система очистки на заводе стоит больше, чем само производство.

— Какая же им выгода заниматься этим бизнесом?

— На месте узнаем, — соврал Миклош, заранее пробивший всю необходимую информацию, и сам приступил к расспросам. — Как твои успехи, на след еще не напал?

— Есть кое–что, — неопределенно ответил кот и снова взял инициативу в свои ватные руки. — Только, может, ты первый выскажешься?

Мышонок не стал упрямствовать, — все–таки кота нельзя было назвать его подчиненным.

— Несмеяна отравили средством для борьбы с паразитами. Средством, которое не соответствует стандартам нашей страны, да и не может соответствовать в принципе, — у нас просто не осталось паразитов. Тем не менее, у нас оно производится, — на экспорт в те страны, где требования к такого рода продукции пониже. Наша задача — выяснить, как зелье могло попасть к убийце Несмеяна.

— Не думаю, что это будет просто, — усомнился Бегемот. — А по делу гнусса Лео что–нибудь есть?

На лице Миклоша тут же появилось кислое выражение. Он даже потянулся за любимой сигарой, но, вспомнив о необходимости снова крутить педали, не стал ее раскуривать.

— Ничего. Сам понимаешь, то, что его все знали, не означает, что его жизнь кого–то интересовала, — ответил мышонок, но, спохватившись, добавил, — кроме социальных служб. Накануне смерти его видели на дороге в компании какого–то «возвышенного» эльфа. Но этот факт, вряд ли что–нибудь значит, — Лео любил приставать к случайным прохожим со всякой ерундой.

— Но у бочки Несмеяна накануне убийства тоже видели эльфа, — напомнил кот. — Кстати, а надкусы на яблоках действительно сделаны эльфом?

— Да, — неохотно ответил Миклош. Но потом его вдруг прорвало. — И директор химического завода тоже эльф. Кругом одни эльфы… Лучше бы уж пришельцы какие–нибудь…

— Да уж, при вашей–то толерантности это не к добру, — посочувствовал директору бюро общественного спокойствия Бегемот.

Миклош только зло сплюнул в сторону какого–то редкого растения. Потом молча уселся на велосипед и неспешно продолжил путь. Дождавшись, пока кот поравнялся с ним, он уже спокойно вернулся к теме расследования.

— Так что ты там накопал?

— Да так, мелочь, — ответил кот. — У погибшей эльфийки Альмы есть младший брат. Он как раз из «возвышенных».

О родителях Альмы Бегемот сказать не успел, — Миклоша рядом с ним уже не было.

Когда Бегемот добрался до места назначения, Миклош уже о чем–то беседовал с директором завода, встречавшим гостей у ворот вверенного ему предприятия.

Директор Альфред оказался личностью не менее выдающейся, чем сам химический завод посреди национального парка. Как ни пытался, кот так и не смог заметить ни малейших следов волнения на его лице. Альфред выглядел существом, полностью уверенным в том, что в этом мире нет неразрешимых проблем, по крайней мере, для него лично. Даже визит сыщиков он воспринимал всего лишь как возможность продемонстрировать самого себя. Пожалуй, внимание к своей персоне было единственным, чего ему не хватало. Коллектив предприятия был маловат и слишком давно сформирован, чтобы справиться с этой проблемой, а посторонние в этих местах показывались редко.

— Рад видеть вас в нашем парке, — приветствовал он Бегемота фразой, которую минутами ранее уже услышал мышонок.

При этом сами слова коту пришлось ловить, так как они, слетев с уст эльфа, пытались тут же вознестись к небесам. Туда же был устремлен и взгляд Альфреда, хотя Бегемот мог поклясться, что видел эльф в этот момент не облака, а его физиономию. И если объяснение этой странности сыщик вскоре нашел в косоглазии директора завода, то на раскрытие загадки слов — воздушных шариков ему понадобилось побольше времени. К тому же впечатления от самого завода постоянно отодвигали эту проблему на второй план.

Все строения на территории предприятия, вплоть до трансформаторных и компрессорных станций, представляли собой копии общеизвестных архитектурных шедевров. Только выглядели они слишком уж современно, но, похоже, именно так все и задумывалось. Скорее всего, архитектор таким образом пытался лишний раз убедить постороннего зрителя в надежности всего, что он видит.