Когда отцветут ирисы - Juzy Josey
* * *
Мы стояли в коридоре и готовились к выходу.
— Так… — Я завязал шнурки и поднялся. — Я сейчас к Сергею, он должен был уже проснуться. Вы тогда во двор, разузнайте, что за движ.
— Так точно, капитан. — Артём накинул на спину свой портфель. — Дань, ты приблуды свои собрал?
— Не… — Данил расчёсывал волосы, глядя в зеркало. — Пускай у Кирилла остаются, думаю, лишним не будет.
Собравшись, мы коллективно вышли в подъезд. Спустившись на этаж ниже, друзья оставили меня, а я начал стучаться в соседскую дверь. Я услышал за ней басистое «Кто?» и через несколько секунд уже стоял на пороге квартиры дяди Серёжи. Жилище пахло цветами и свежезаваренным кофе, пространство было пропитано уютом. Разувшись, я крепко пожал его руку и он провёл меня на кухню. За плитой стояла жена Сергея, колдуя над завтраком. Она по-доброму поздоровалась со мной и продолжила готовку. За столом сидела дочь дяди — девочка-подросток, которая завидев меня, густо покраснела и пулей вылетела из комнаты.
— Татьяна! — Дядя крикнул ей в след. — Что за манеры? Ты почему не здороваешься?
— Ну так Кирилл без предупреждения пришёл! — Танина мама сказала это, не отрываясь от готовки. — А она не при параде.
— Тьфу! — Сергей махнул рукой и протянул мне кружку с горячим кофе.
Я сел с ним за стол и начал беседу издалека.
— Да ну, правда уволился? — Дядя удивлённо посмотрел на меня. — Да ты ж, вроде, поднакопить побольше хотел.
— Ага, хотел… — Я уставился в кружку. — Ну, придётся немного взять с денег, которые от продажи дома лежат.
— Ну смотри, конечно. — Он громко отхлебнул из кружки. — До стипендии дотянешь как-нибудь, это точно.
Жена Сергея поставила на стол тарелку горячих сырников и свежего малинового варенья. Живот неприятно скрутило и я попытался вспомнить, когда нормально ел в последний раз. Женщина взяла порцию для дочери и покинула кухню. Мы остались наедине.
— Дядь Серёж, у меня это… — Я прожевал сырник и достал перстень из кармана. — Вот.
В глазах Сергея мимолётно сверкнула печаль, но он быстро спрятал эту эмоцию за добродушной улыбкой.
— Красивое, да? — Дядя отложил еду в сторону. — Мама его твоему отцу подарила на первую годовщину свадьбы. Так он его носил, наверное, несколько лет не снимая! Потом, правда, пальцы толще стали, ха-ха, не налазило. Так он в бумажник его положил, настолько маму твою любил…
Я сглотнул тяжёлый ком в горле. К глазам начали подступать слёзы, и я до крови прикусил внутреннюю сторону щеки. С максимальным усилием я натянул на себя будничное лицо.
— Вот как… — Я процедил это не моргая. — Я тут, кстати, с соседкой пересёкся случайно… Бабулька какая-то.
Улыбка Сергея начала медленно сползать с его лица, взгляд становился серьёзней.
— И что она? — Он произнёс это твёрдо, смотря мне в глаза.
— Очень удивилась, когда узнала из какой я квартиры. — Я пытался держать себя в руках, но уголок рта стал нервно подёргиваться. — Сказала, что никто не в курсе был, что…
— А должны в курсе быть? — Сергей немного повысил голос. — Малой, ты не понимаешь, о чем говоришь, да и не надо это тебе. Давай, поешь лучше нормально, а то весь осунулся.
— В смысле мне это не надо?! — Я не дал ему перевести тему. — Это моя семья, почему я один ни о чем…
— Потому что так было обговорено. — Он перебил меня. — Если пришёл за этим, то извиняй — это всё, что я могу тебе сказать.
Я ошарашенно смотрел на его непробиваемое лицо. Во мне почти не осталось воли, чтобы сдерживать эмоции, и я поспешно вышел из-за стола, направляясь в коридор. Сергей остался сидеть на кухне, а я быстро обулся и вышел прочь из квартиры.
Оказавшись на улице, я опёрся о закрывшуюся подъездную дверь и медленно сполз вниз. Во дворе суетились жильцы, не обращая на меня никакого внимания, хотя мне было всё равно плевать, даже если бы смотрели. К горлу снова подступил жгучий комок, стало тяжело дышать. Я смахивал подступающие слёзы, не давая им скатиться по щекам. Только недавно зажившая рана снова была задета, проткнута насквозь. То, что я упорно прятал на подкорке своего сознания, снова начало заполонять мысли. Старая, прежняя жизнь, которая казалась настолько далёкой, что воспринималась как сон. Я снова стоял над надгробной плитой своих родителей совершенно один, пока немногочисленные родственники хлопали меня по плечам и гладили по голове. Мама улыбалась мне с фотографии, словно мы гуляли с ней в парке, а отец хмуро и грозно глядел, говоря «Кирилл, не балуй!». Мама часто брала меня с собой в лес, где мы вместе собирали травы, а потом сушили их на зиму. Отец занудно причитал, мол «Дурью маетесь, почему в магазине не купить?», и что мы быстрее клещей наловим, чем найдём там что-то стоящее. Или как папа впервые посадил меня за своего тонированного «кабана», запретив под страхом ремня заглядывать под сиденья, а мама ещё долго кричала «Как ты мог дать семилетнему ребёнку рулить по городу?!». Мысли смешались в тягучую кашу, меня начало подташнивать. Я достал перстень из кармана и до боли сжал в руке. Я глубоко вздохнул и сквозь пелену слёз посмотрел в сторону пустыря. Во мне начала зарождаться чистая ярость, которую я не испытывал никогда прежде. Виски загудели, пульс участился. Ватными ногами я поднялся с земли, не отрывая глаз от заворота к поляне. «Оно этого и добивается… Сука!» рациональная часть меня кричала, чтобы я взял себя в руки, но с каждым ударом сердца эмоции всё больше накрывали меня с головой. Я был готов голыми руками налететь на эту тварь, разорвать её на части, зубами выгрызать из него куски — сделать всё что угодно, лишь бы боль внутри прошла. Я накрыл голову руками
