Договор - Андрей Арсланович Мансуров
После того, как закончились гвозди, палач достал из жаровни раскалённые клещи. Вначале прижёг соски вялых и отросших почти до пупа, а сейчас — завалившихся под мышки, грудей. Затем — раскалёнными прутьями пронзал их, оставляя внутри, и делая груди похожими на странных сюрреалистических ежей… Софико стала биться особенно сильно, но так ничего и не смогла объяснить или сказать. И только глядела, глядела…
Михаил Давидович понял, что долго не протянет. И снова попробовал:
— Анатолий! Клянусь мамой, и всем, чем хочешь, что у тебя есть святого: отдам тебе всё! Всё!
Ответа снова не последовало, и теперь кабан с напарником — мерзкой помесью козла и бегемота! — занялись ножками Софико. Их они раздвинули насколько могли сильно, привязав верёвками за щиколотки к кольцам, вделанным в стены. Однако широкий пояс, удерживавший талию жертвы сквозь отверстия в станке, не позволял той сдвинуться с ложа. Часть которого — со стороны промежности! — убрали.
Теперь в дело вступил третий палач. Грифон. Умеющий, оказывается, стоять на задних лапах. Когда он подошёл к станку, Михаил Давидович понял, какой будет новая пытка: «достоинство» грифона имело в длину добрых сорок сантиметров, а в толщину… Со стакан!
Понимая, чем закончится новая экзекуция, Михаил Давидович попробовал вырваться снова, дёргаясь и вопя изо всех сил!
Но закончилось это плохо.
Всё вдруг завертелось вокруг него, в уши ударил дикий вой, и рёв, и грохот, подвал превратился в ревущую вращающуюся бездну, куда его втягивало, втягивало… И вот он уже летит сквозь неизведанные пространства и вселенные куда-то к маленькой белой точке… Вскоре превратившейся в серый тоннель с ярким пятном выхода.
Знал он, куда ведёт этот тоннель.
Анатолий встал, разочарованно проворчав:
— Похоже, он-таки уснул. Что там — с показателями?
— В-принципе — практически в норме. — в голосе его старшего диспетчера, Владимира Львовича, мужчины сорока семи лет, сквозило тоже разочарование, — Давление сто тридцать на восемьдесят, пульс, правда, немного повышен: семьдесят три. Температура — тридцать семь и две, но понижается. Мозговая активность… Минимальна. То есть — энцефалограмма говорит о том, что он и правда — спит! Вот что значит — устойчивая психика! Словно никуда и не ходил! И ничего не видел. И не слышал. А уж ребята так старались, так старались!..
— Да. — Анатолий вздохнул. — Хорошо. Ладно, раз такое дело, пойду-ка я к себе. И тоже вздремну. Если что-то экстраординарное — вы знаете, что делать.
— Да, босс. Так видеоэффекты можно больше не включать?
— Можно не включать. Он свою долю получил.
Выйдя из бункера-сарайчика, где остались пятеро «недрёманных», но сейчас, когда Босс уходит, явно собиравшихся расслабиться, диспетчеров, Анатолий, однако, в свой мезонин со спальней не пошёл. А двинулся к малозаметному из дома и сарая, навесу.
Здесь он зашёл за «занавес невидимости», как он про себя называл маскировочную сеть, отражавшую свет и то, что было перед ней. За сетью имелся крытый, как в блиндаже, наклонный вход в другой, подземный, бункер. Верхнюю дверь он отпер ключом. Спустившись на уровень второго подземного, Анатолий открыл замок во второй двери другим ключом. Повернул ручку и вошёл.
Ещё одна диспетчерская. Отлично кондиционированный воздух.
За пультом перед десятком экранов — один человек. И изображения на экранах светятся не привычным чёрно-белым или голубым или зеленоватым цветом, а — фиолетовым. Ну — так! «Спецприбор»!
— Привет, Василий Петрович.
— Здравствуйте, шеф. — ехидства в голосе «дежурного оператора» не уловил бы только глухой, — Вы вовремя. Он как раз откидывает копыта.
— Расскажи. — Анатолий пододвинул кресло на колёсиках, и расположился слева за спиной Василия. На монитор смотрел внимательно. Совсем не так, как там, в верхней аппаратной.
— В-общем, всё, как вы и планировали. Составляя сценарий для него. Ребята в первой аппаратной сделали, что могли. И указания нашим «друзьям» вы дали — точнее некуда! Сработало всё. И блуждание по подвалам, сильно его утомившее, и «необузданный секс» с женщиной, подпадающей под его понятие «идеальной», и иллюзия того, как он съел фантом таблеток от сердца. Так что был уверен. Что не скопытится после выматывающих «молодёжных упражнений». И новых «страстей».
Верно вы вычислили и то, что пытать нужно не Леночку, а его старуху.
Выдержал он чуть больше десяти минут. Трахнуло его только на сцене изнасилования — «мастиф» даже не успел приступить. Ну, а если б не сработало сразу — сработало бы, когда он порвал ей всё до пупа! И кровь залила бы весь пол.
Анатолий молча смотрел на изображение на центральном, большом, мониторе, иногда косясь на то, что показывали и другие камеры подвала. Там, на руках монстров и чудовищ висел обвисшей тряпкой его «закадычный» враг и конкурент: Миша, будь ты неладен. Точнее — фантом Михаила Давидовича: его «нетленная», и, как выяснилось, вполне «отделимая» от тела, «душа». Перенесённая «особенными» «работниками» Анатолия сквозь камни и почву.
На станке же имелся другой фантом — весьма неприглядный в своей свинячей упитанности! Обнажённое, словно расплывшееся, уплощившееся, тело, не могло спрятать ни целлюлита, ни «спасательных кругов» жира на том, что раньше гордо именовалось талией. Жиденькие волосы на голове растрепались и слиплись от пота — этакие неопрятные висюльки… Пальцы нематериальных рук сплошь были утыканы гвоздями. Разумеется — тоже нематериальными.
— Хорошо. Сколько времени назад он сдох?
— Семь минут.
— Продолжай удерживать типовые нормальные показания на мониторах и приборах в верхней аппаратной ещё… Скажем, пятнадцать минут. Нам ведь не нужно, чтоб наши борзые реаниматоры, мечтающие оправдать свои нехилые зарплаты, действительно — оживили его этим чёртовым прибором с электрошоком, и порцией адреналина — в сердце.
— Да, «сэр»!
— Хватит мне «сэркать». И дай, будь добр, ещё раз наш экземпляр Договора. Хочу всё-таки посмотреть: не упустили ли мы чего… В любом случае с нашими «друзьями» нужно держать ухо востро.
— Да, Хозяин. (Так лучше?)
Анатолий, криво ухмыльнувшись, кивнул. Василий Петрович вытащил из одного из ящиков, имевшихся в столе под клавиатурой, две машинописные странички, скреплённые скобой степлера.
— Пожалуйста.
Анатолий, нахмурив брови, углубился в текст. Тот, впрочем,
