Запретная механика любви (СИ) - Петровичева Лариса

Арниэль сидела за столом в той непринужденной позе, в которой актрисы встречают поклонников — расслабившись, закинув ногу на ногу и в полной готовности принимать восторги. На ее плече топталась небольшая растрепанная сова, топорщила перья — в среде актеров не так давно появилась мода на экзотических питомцев, кто-то даже покупал изумрудных крокодильчиков из Поднебесной империи. Дерек мягко, но уверенно отстранил седого, закрыл дверь гримерки и негромко сказал:

— Мне нужен Джон А-один. Я знаю, что вы с ним знакомы. Он приходил на ваши спектакли, и я считаю, что не просто так.

Веселое выражение покинуло личико Анжелины: она сразу же сделалась серьезной, строгой и очень несчастной. Дерек готов был поклясться, что ею руководит не набор команд, прописанных Гейбом Коннором, а ее собственные чувства и мысли.

Ощущение какой-то замогильной жути шевельнулось в груди. Он предпочел бы еще раз увидеть Маму Клер — та была живой, с той все было ясно. Убей гадину, и это будет правильно.

Как будет правильно с арниэлями?

— Да, господин следователь, мы знакомы, — не стала отрицать Анжелина. Ее голос сделался печальным, надтреснутым. — Все арниэли знают друг друга. Я знаю и эту несчастную девушку в первом ряду. Ее хозяин сдает ее в аренду своим приятелям.

Дерек понятия не имел, зачем она это рассказывает. Возможно, для того, чтобы разжалобить его судьбой ей подобных. Дерека, впрочем, это не удивляло. Он не раз видел, как отцы сдавали в аренду родных дочерей, чтобы хватило на выпивку. Что уж говорить о кукле!

— Но я не знаю, где сейчас Джон. Мы виделись в последний раз еще до того, как убили нашего создателя.

Дерек скользнул взглядом по афишам. Одни комедии. И Анжелина играет таких вот бойких служанок и подружек главных героинь, а народ валом валит, чтобы увидеть талант механической куклы.

А у нее был талант. И это заставляло Дерека вздрагивать.

— Передайте Джону, что Анна у меня, — ледяным тоном сказал Дерек. — Завтра я жду его на набережной у корабля королевы Марии. Если он не придет, то на завтрашний спектакль я принесу шкатулку с кожей его любимой женщины. Вы все поняли?

Лицо Анжелины дрогнуло. Она постигла людей и их чувства намного лучше, чем Джон А-один: видно, поэтому он приходил в театр. Хотел разобраться до конца, как это у нее получилось.

Сова снова встопорщила перья и угукнула так, словно представляла, каким именно способом умертвит негодяя, который посмел расстроить ее хозяйку.

— О да, я поняла, — голос Анжелины сделался сухим и мертвым: ветер прошелестел опавшей листвой в давно покинутой и забытой роще. — Такие, как вы, способны на любое преступление. Что-то еще?

— Набережная, корабль королевы Марии, — повторил Дерек. — Я жду Джона там. Можете еще добавить, что от его появления зависит само существование арниэлей. И ваши прелестные пляски на сцене тоже.

Анжелина поднялась из-за стола, давая понять, что разговор закончен. Ее взгляд был настолько обжигающим, что Дерек напомнил себе: это лишь вайнское стекло, окрашенное с добавлением красок Морелли. Ими рисуют иконы, и тогда взгляд кажется по-настоящему живым.

— Всего доброго, господин инквизитор. Мне скоро на сцену.

Анна проснулась от того, что скрипнула кровать, и некоторое время растерянно смотрела на крошечный огонек, который освещал комнату с заколоченными окнами, паря в воздухе. Ах, да, она в доме Брайна Кастерли, и здесь все пропитано магией. Но как же крепко она спала! Дерек успел войти, раздеться, аккуратно сложив вещи на полу у кровати, а она проснулась только тогда, когда он лег.

— Вы нашли Джона? — с надеждой спросила Анна. Должно быть, нет: будь иначе, Джон сейчас стоял бы в этой комнате. Дерек поежился, укрываясь тонким одеялом, и Анна растерянно поняла, что он не шутил, когда сказал, что сегодня они разделят ложе.

Она никогда не спала с мужчиной… вот так. В прямом смысле, под одним одеялом. Это вселяло в душу какую-то сладкую жуть.

— Нет. Вы знали, что в “Невесте” играет арниэль?

— Знала. Анжелину купили для театра, он был почти разорен. С ней появились зрители, а потом и новые спонсоры. Никто не жалеет полукаруну за билет, чтобы посмотреть на арниэль на сцене.

— Почему вы не сказали, что среди актеров арниэль?

Анна только плечами пожала.

— Не подумала, что это важно.

— А о чем еще вы не подумали? — вспыхнул Дерек, и Анна тотчас же воскликнула:

— Не смейте на меня кричать!

— А как на вас не кричать? — от возмущения Дерек даже сел, и Анна тотчас же отвернулась. Вот еще не хватало его рассматривать! — Вы, видно, не понимаете до конца, в какие обстоятельства поставлены. Ваш отец убит, за вами следует убийца, и когда я прошу вас рассказать о Джоне А-один как можно больше, вы избегаете рассказа о том, что он ходил в театр, чтобы смотреть на арниэль на сцене!

Анна сама не поняла, как разрыдалась — вроде бы только что сидела на кровати, и слезы вдруг полились сами. Да, она не подумала, что это важно — и что, ее теперь казнить за это? Это Дерек по долгу службы все знает и понимает, а ее сегодня, между прочим, пытались убить!

— Я до сих пор не могу опомниться после нападения, — всхлипнула она. — А вы кричите на меня, словно я… словно я преступница…

Дерек устало вздохнул. Погладил Анну по плечу, и от этого прикосновения стало еще хуже. Все в ее душе пришло в движение, задрожало, готовясь разорваться на части.

— Анна, я пытаюсь вас защитить, — медленно, словно говоря с ребенком, произнес Дерек. — Мне искренне жаль вас. Но вы помогайте мне, когда я прошу, хорошо? И когда я прошу, то рассказывайте все — а я уж разберусь, что тут важное, а что не очень. Договорились?

Анна смогла лишь кивнуть. Все это время она прекрасно понимала, что Джон увлечен не театром, а Анжелиной на сцене. Умной, тонкой, талантливой Анжелиной, которая пыталась постичь людей так, чтобы ничем не отличаться от человека. Она внушала себе, что любая ревность здесь просто недопустима — в конце концов, это недостойно благородной девицы из приличной семьи — но всякий раз, когда Джон предлагал пойти в театр, она внутренне замирала, а потом вздрагивала.

Неужели Дерек прав, и она действительно помешанная?

Дерек со вздохом сел рядом. Обнял — и Анна от него не отстранилась. Ей сейчас нужен был кто-то живой. Настоящий.

— Если я правильно понимаю то, что вы рассказали о Джоне, то у них не любовь, — сказал Дерек, и Анне снова захотелось треснуть его чем-нибудь посильнее. Любовь, не любовь — какое это теперь имеет значение, когда Джон исчез и больше не вернется? — Просто он пытается понять, как именно Анжелина оказалась лучше, чем он.

Печальная растерянность Анны сменилась искренним возмущением.

— Она ничем не лучше. Это все программа самообучения. В какой-то момент отец подумал: а будет забавно создать арниэль-актрису, — ответила она и поежилась: в комнате было не слишком-то тепло, а от Дерека веяло жаром. — И прописал для нее отдельные команды. Например, как показать волнение? Это особый поворот головы, особая мимика — и Анжелина смотрит на других актеров, а потом имитирует то, что увидела.

Дерек усмехнулся. Он не переставал обнимать Анну, и в какой-то момент ей остро захотелось, чтобы он не убирал рук. Не отстранялся.

— А вы все-таки ревнуете, — заметил он. — О Джоне и Дженни вы говорили как о личностях со своим разумом и чувствами. А Анжелина для вас кукла с набором команд.

“Нет, я его все-таки ударю”, - подумала Анна. Как-то очень легко этот Дерек Тобби проник не то что в глубину ее мыслей — в глубину души.

— Завтра мы встретимся с вашим Джоном, — произнес он. — Не сомневаюсь, что он придет. А пока давайте-ка спать. У вас был долгий день.

Когда на лестнице раздался едва уловимый шелест, Дерек проснулся и понял, что они с Анной спят в обнимку.

Шелест повторился. Дерек не в первый раз ночевал в этом доме, но никогда не слышал ничего похожего. Анна тихонько дышала, ее лицо было расслабленным — наверно, во сне она видела Джона, живого Гейба Коннора и была счастлива. Аккуратно, стараясь ее не потревожить, Дерек освободил руку, на которой лежала девичья голова, и бесшумно выскользнул из-под одеяла.