Большой одинокий король 4 - Кае де Клиари
Николетта подсела к любимому, обняла его и положила голову ему на плечо. Она улыбалась! Её лицо не было ни расстроенным, ни разочарованным. Она хорошо знала, что произошло здесь только что, но не проявляла ни капли ревности. Наоборот – в её лице читалось удовлетворение, как от хорошо сделанного дела. Похоже, если кто-то и сомневался в правильности произошедшего, то это был Бальдерус.
Я в очередной раз пожалел, что отдал эту девушку капитану! Надо было оставить её себе, приложить максимум усилий, чтобы влюбить её в себя и жениться на ней, сделав королевой демиургов. Всё равно у нас с Её Величеством ничего не выйдет. То есть, может быть ещё что-то выйдет, вроде небольшого романа, но счастливая супружеская жизнь для нас закрыта, даже если королева ответит на мои чувства. Она не бросит свой трон ради меня, я не брошу свой, а объединить два такие противоположные королевства, как наши, невозможно. А вот из Николетты вышла бы превосходная королева! Жаль, что я её не люблю…
Ладно, проехали. То, что можно было сделать тогда, сейчас уже невозможно. Разлучить этих двоих – кощунство и вредительство одновременно. Я бы мог услать Бальдеруса в дальний гарнизон с солидным повышением в звании, а Нику забрать себе в приказном порядке. Возражать бы мне никто не посмел, но что я получил бы при этом? Сам себя лишил бы ценного офицера, которого в будущем хочу сделать ни больше, ни меньше, чем военным министром. Не сейчас, конечно, но в перспективе обязательно сделаю. Что же касается Николетты, то из девушки с разбитым сердцем никакая королева не получится. С таким же успехом можно короновать мраморную статую из парка. Статую даже лучше – она не будет меня ненавидеть, а в постели они будут одинаковы.
Нет, но какая же умница! Какая ещё невеста догадается пригласить для жениха хорошенькую шлюшку, если сама в силу каких-то причин строго соблюдает невинность до свадьбы? (Забегая вперёд скажу, что причиной для этого было обещание данное Никой своей матушке, когда та лежала на смертном одре. Зачем это было нужно почтенной супруге предыдущего королевского доктора, не знаю. Видимо, сама она не была медиком, но страдала определёнными предрассудками.)
А вот Николетта самый настоящий медик, да не просто медик, а эскулап самой высшей категории! Она-то хорошо знает, откуда растут ноги у человеческой ревности, и что это чувство на самом деле гроша ломанного не стоит. И она же не хочет, чтобы её любимый пребывал в дурном напряжённом состоянии, которое ничем хорошим закончиться не может, а вот до беды доведёт запросто. И кому ещё она должна довериться в этом деле, как не соседке и подруге, которая не подвержена глупым комплексам и не связана никчёмными обещаниями? То, что я видел сейчас перед собой, была никакая не измена, а действо высшего доверия влюблённых друг другу, о котором большинству людей приходится только мечтать.
Я покинул домик своего будущего лейб-медика и её будущего мужа. Сами во всём разберутся, были бы живы и здоровы!
А вот дочка садовника запала в душу. Талантливая девчонка! Люблю таких и ничуть не осуждаю – у каждого своя стезя, и, на мой взгляд, брать деньги за такую любовь ничуть не стыдно, ведь это услуга для тех, кто в ней нуждается, а почему какая-то другая услуга должна быть оплачена, а такая, нет?
Короче, надо с ней познакомиться поближе, вот только как это сделать? Просто взять и приказать – доставить такую-то в королевскую спальню, можно, но это признак дурного тона, хоть моё слово и закон. Ну, не Бальдеруса же просить передать ей приглашение, и тем более не Николетту! Она бы поняла, но лучше не стоит. Ника, девочка проницательная, сразу сообразит, что здесь что-то не так.
А, придумал! Скажу мажордому, что хочу завести в гостиной несколько красивых фикусов, чтобы радовали зеленью мой королевский взор. Глупость, конечно, но наплевать. А ухаживать за ними пусть приходит дочка садовника, который уже несколько раз удостоился моей похвалы за отличную работу. Всем, непременно, всё сразу станет ясно, но на это, простите, мне тоже наплевать. Я эту девочку не обижу, а если у нас с ней всё хорошо сложится, найду, чем отблагодарить, помимо жёлтых звонких кругляшей, вложенных в ладонь.
........................................................................
Это длилось ровно две недели. Две недели я жил, как человек, наслаждаясь полнотой жизни, любуясь и восторгаясь своей новой подружкой. Какая же Кася была умница! (Её звали Кассандра, но, увы, она не умела предсказывать будущее.) Девушка была умна не учёной премудростью, а живым, не перегруженным жизненными веригами умом. У неё было яркое живое воображение, бурная фантазия и неукротимая жажда жизни. Ей невероятно шло её дикарство, свобода и даже распущенность, без которой это дитя природы было бы, как певчая птица без голоса, как орлица с мельничными жерновами на лапах.
Две недели мы наслаждались друг другом, резвились, чудили, сходили с ума, как расшалившиеся подростки. Я почти влюбился! Не глубоко, нет, не так, как в свою королеву, но уже подумывал объявить Касю королевской конкубинаткой и фавориткой, и прикидывал, какой бы титул пожаловать дочери садовника, чтобы успокоить свой собственный Двор, взбудораженный таким мезальянсом. А через две недели её нашли заколотой в саду на полдороге к домику отца, которого она шла навестить…
Узнав об этом, старый садовник бросился на собственные вилы, предварительно обрезав покороче рукоятку. Узнав об этом, я чуть не снёс голову лакею, доложившему мне о происшествии, потом вызвал начальника дворцовой охраны и устроил ему страшнейший разнос.
Бесполезно… Всё бесполезно, и разнос, и мой гнев, и все меры, которые я предпринимал, чтобы нейтрализовать вылазки неведомого врага. Не договорив своей обвинительной речи, я отпустил старого служаку, который решительно ни в чём не был виноват.
Потом я заперся в своих покоях и некоторое время крушил кулаками все, что попадётся под руки. Разбил руки в кровь, переломал почти всю мебель, но это помогло мне немного прийти в себя. Чёрная тоска и жгучая боль никуда не делись, но, по крайней мере, я знал, что теперь не сорвусь, никого не убью и не покалечу, дав волю разрушительному гневу.
Надо было действовать, распоряжаться, принимать решения, но прежде чем что-то предпринять, я зашёл в хранилище реликвий Короны и забрал оттуда Большой королевский меч, тот самый, который во время приёмов лежал от меня по правую руку на специальном столике. Это оружие я никогда не
