Максим Марух - Игра Лазаря

– Он из неё не будет пить из принципа, а мы ребята беспринципные, – пояснил Лазарь.

– Я не хочу! Я не буду!

– Извини, приятель, но когда люди поняли, что эти аргументы плохо играют в паре, они придумали слово «насилие».

В другом кармане Лазарь нашёл компас, и тоже передал Донгану.

– Ты не имеешь права неволить меня! Это запрещено правилами «Марафона»!

– О, ради такого удовольствия была придумана целая куча слов. «Социопат», например, моё любимое.

Лазарь обыскал остальные карманы, но ключа там не было. Сет неприятно расхохотался.

Тут Лазарь вспомнил ещё об одном кармане – у него был такой же – и расстегнул длинную змейку, рассекавшую комбинезон Сета от горловины до паха. Ключ нашёлся на дне маленького внутреннего кармана, закрытого клапаном с пуговицей.

– Отдай, сволочь!

Сет попытался выхватить ключ, но Лазарь крепко сжал его в кулаке.

Яника протянула ладонь:

– Давай сюда, я открою.

– Ну, ты и мудак... – надломленным голосом проговорил Сет, наблюдая за тем, как Лазарь вкладывает ключ в ладонь Яники.

– Повторишь это, когда твои внуки спросят у деда, кто такой «мудак», – Лазарь застегнул обратно комбинезон и ободряюще хлопнул Сета по плечу. – Сохраняй тепло, оставь в покое деревяшку и думай о хорошем. Тебя найдут. Через месяц или через год эндорфиновая ломка спадёт, ты выйдешь из дома и взглянешь на мир незамутнённым взглядом трезвого человека. Ну, а если это не поможет, и феромоны… прости, «ангеломоны» снова ударят в голову – всегда можно оскопиться.

Глаза Сета прищурились, в один из них вернулась искра разума:

– Тебе ведь плевать, сдохну я прямо сейчас или через пятьдесят лет, – почти спокойно проговорил он. – Ты не супермен, друг мой, это видно сразу. Тогда зачем ты делаешь это на самом деле? В твоих глазах одержимость идейного фанатика, но что это за идея... не могу понять.

– Я страдаю тяжёлой формой аллергии, только и всего, – честно признался Лазарь, подымаясь на ноги. – На дух не переношу идиотских поступков.

3

Лада вскрикнула, как раненая гагара, и навалилась на Янику всем телом, прижав к земле.

То, что она до сих пор прикована к Сету цепью, дошло до Лазаря только сейчас – Яника не открывала замок на браслете. С коротким взмахом руки, который Лазарь сперва принял за уже привычный жест против назойливых комаров, ключ от «оков любви» улетел куда-то вглубь леса.

– Ты выбросила его! – визжала Лада, пытаясь расцарапать Янике лицо. – Зачем ты выбросила его?

Марсен отпустил ноги Сета и кинулся на взбесившуюся крылатую фурию. Мощным силовым приёмом сбросил Ладу с Яники и привалил к земле. Брызжа слюной и изрыгая проклятия, девушка пыталась выбиться из-под мальчишки, но тот крепко удерживал её бёдрами, словно круп необъезженной кобылы, ловко выставляя блоки на летящие в лицо удары.

Теперь оба представителя десятой команды лежали на земле. В следующую секунду из глубины леса послышался истошный женский вопль. Потом басящие мужские голоса, звук удара по чему-то мясистому и треск ломающейся древесины.

– Надо валить! – Донган схватил Хеспию за руку. – Они рядом.

Лазарь помог Янике встать:

– Вот уж помогла, так помогла.

– Когда просишь кого-то о помощи, не забывай, что твои ожидания могут расходиться с представлениями того, кого ты о ней просишь.

Ответ Лазаря не устроил. Поведение Яники казалось ему ребячеством, и, что хуже, совершенно не вязалось с каноничным поведением подлинного Ангела.

– Я думал, вы, девочки, заботитесь друг о друге.

Звуки борьбы в лесу стали громче. Теперь к ним присоединились голоса – очень недружелюбные голоса.

– Там вроде кого-то убивают, – заметил Марс.

Он отпустил брыкающуюся Ладу и отскочил в сторону. Славянская красавица, злая, как Чернобог, порывисто села.

– Ты только что его убила, дура набитая! – зарычала она на Янику, гневно раздувая щёки.

Не слыша её, Сет сосредоточенно кивал самому себе, полушёпотом повторяя: «Ничего-ничего-ничего. Сейчас оклемаюсь, и пойдём».

– Он это заслужил, – холодно ответила ей Яника – За свои поступки надо платить. Сказала бы лучше спасибо. Теперь-то он точно оставит тебя в покое, навсегда.

А вот это уже канонично – в такого Ангела Лазарь верил. Но не в такую Янику.

Время для сантиментов кончилось. В залитом диодным светом лесном царстве мёртвых теней появилась жизнь.

– Бежим! – скомандовал Лазарь. – И под ноги смотрите.

Аккуратно переступая через колья, они пересекли «минное поле» и припустили на север, провожаемые затухающим голосом Сета, который безостановочно повторял:

– Спасибо, Яника! Спасибо, Яника! Спасибо…

4

Погоня приближалась. Приятная прогулка по ночному лесу закончилась, на смену ей пришёл дикий, изнуряющий марш-бросок по пересечённой местности. Они бежали, падали, спотыкаясь о невидимые преграды, поднимались и снова бежали. Кровь стучала в висках паровым молотом. В лёгкие как будто залили раскалённого свинца, который медленно стекал в ноги и застывал, превращая их в две бесчувственные колоды. Вязкая слизь во рту по вкусу напоминала щёлочь. Распаренное тело под плотной синтетикой водонепроницаемого комбинезона сгодилось бы к столу Ганнибала Лектора без иной термической обработки.

Команда пятнадцать бежала в авангарде. Поначалу Лазарь пытался выбирать более-менее выгодный маршрут, но очень скоро бросил это занятие и предоставил ногам думать за себя. Мыслительный процесс съедал слишком много ценной энергии, которая требовалась для того, чтобы просто поднимать и опускать ступни. В последние десять минут «Марафона» были брошены все резервы измученных организмов, но они не помогли увеличить отрыв от преследователей, а только оттягивали его сокращение. Всё ближе и ближе слышал Лазарь погоню, всё отчётливее чувствовал её дыхание гусиной кожей спины. Всё это напоминало преследование во сне, когда тебя словно засунули в бассейн с водой и заставили улепётывать от людей, бегущих по кафельному бортику.

Словно этого было мало, один раз пришлось серьёзно замедлиться – они с Яникой не разминулись с чёрным столбом дерева, выросшим буквально из-под земли прямо между ними. Оба со всего маху наскочили на него, цепь зазвенела от напряжения, а потом центробежная сила свела их вместе с другой стороны, заставив поцеловаться лбами.

Не самый приятный первый поцелуй, что и говорить.

Треск стоял, как на лесоповале. Лазарю показалось, что голову раскололи пополам. Руку, окованную стальным браслетом, будто выдернули из плеча, а потом вставили обратно.