Сергей Лексутов - Игра в голос по-курайски

Повернувшись как сомнамбула, она пошла на кухню. Пока Павел уже довольно умело откупоривал бутылку, она вернулась с куском колбасы, хлебом и стаканами.

Павел разлил водку, поднял стакан, заорал весело:

— За молодых!

Выпил водку, подождал, пока Гера проглотит свою долю, морщась и передергиваясь, сказал вкрадчиво:

— Гера, ты надолго-то не отлучайся. Ну, максимум, до магазина разве что… А то вот так придешь, а на твоем месте мужик сидит, а Люсенька этак тихонько скажет: Гера, я тебя разлюбила и ушла вот к нему…

Гера аж взвился, забыв закусить:

— Что, по морде хочешь?!.

— А давай… А начинай… Может, лучше в подъезд пойдем?.. Ты что же, сосунок, считаешь, что Кобылин сам три раза с крыльца грохнулся? Тут четырнадцать пролетов, и ты все их можешь пересчитать, а свидетели будут в один голос утверждать, что это ты меня самым жестоким образом избивал. Я это умею… Ну, пошли?..

Гера сел на свое место, принялся мрачно закусывать. Было разгоревшиеся глазенки Люськи, снова погасли. Павел разлил по второй.

Поднял стакан, проговорил нежнейшим голосом:

— Сове-ет вам да лю-юбо-овь… — и опрокинул стакан в рот.

Ему действительно было легко и хорошо, как никогда раньше. Впрочем, далеко в подсознании свербила мыслишка, что как только Люське надоест роль добродетельной жены, она тут же явится.

По слухам, с тех пор Люська редко стала появляться на собраниях литобъединения, а Гера вообще перестал ходить.

Новое содружество литераторов с восторгом приняло предложение Павла обсудить его детективный роман. Павел раздал три экземпляра. Читали долго, вдумчиво, а на обсуждении только раздражали Павла совершенно глупейшими соображениями.

Первым высказался Григорий. Еле сдерживая злость, он заговорил:

— Чем?! Чем главный герой лучше бандитов?! Из-за паршивых денег хладнокровно убил человека… — Григорий весь кипел, с ним такое частенько случалось, когда он натыкался на нечто, что ему активно не нравилось.

Павел проговорил спокойно:

— Ты, наверное, невнимательно прочел роман? Там ясно сказано, что главный герой защищал свою жизнь, и жизнь своих близких, а вовсе не из-за паршивых денег кого-то убил. Это его, как раз, пытались убить из-за паршивых денег, которых он, кстати, даже не брал и не видел.

Видно было, что Григорий остался при своем мнении, но больше не проронил ни слова.

Потом высказался Сашка Бородин:

— Автор упорно навязывает читателю мысль, что главный герой положительный персонаж. Да где ж он положительный?! Он ничем не отличим от бандитов, в чем-то даже хуже их. Делает подлости своим товарищам, способен ударить из-за угла…

Павел не выдержал, перебил его:

— Да не навязываю я никому никаких навязчивых мыслей! Главный герой у меня вовсе не положительный, а такой, какой есть. Я что, должен был его сделать жутко благородным, как Дубровский или Робин Гуд? Он дерется за свою жизнь с целой бандой, а вы требуете от него какого-то идиотского благородства…

Тут заговорил бывший руководитель литобъединения, изредка захаживавший по старой памяти на собрание нового содружества, Михаил Михайлович, но все звали его просто Михалыч.

Говорил он всегда веско и основательно:

— Мне кажется, тут правы все, и все не правы… Просто, мы тут не имеем детектива. Тут все, что угодно, только не детектив. Хотя, имеет место и убийство, и не менее загадочная попытка убийства. Масса побочных персонажей, не имеющих никакого отношения ни к убийству, ни к попытке убийства, которые как призраки появляются и исчезают. Очень долго описывается колоритная любовница главного героя, хотя о ней можно сказать несколькими словами. Нет главного — катарсиса. Все как-то смазано, спущено на тормозах. И своего бывшего друга главный герой убивает как-то обыденно, рутинно, и убийца безвестного чеченца исчез, да и деньги исчезли. Где тут детектив-то? Если нет самого главного — развязки.

Павел вскричал:

— Так ведь и не было никаких денег! Две банды примитивно хотели кинуть друг друга. Получилось, как в детской сказочке: волки от испуга скушали друг друга…

— Это не прописано, как факт. Это всего лишь домыслы главного героя, который предпочитает не вступать в открытую схватку, а прячется, и предпочитает бить из-за угла.

Илья Дергачев, тихонько перебирая струны гитары, проговорил задумчиво:

— А на мой непросвещенный взгляд, получился великолепный роман, если судить мерками наших палестин. Ну, а если в глобальном масштабе… Так себе романчик, среднемировой уровень… Где-то так между Агатой Кристи и Конан Дойлем…

Михалыч посмотрел на него испепеляющим взглядом, проворчал:

— Тут серьезное обсуждение, а ты со своим юмором…

— Я без юмора… Пашку поздравить надо, и бежать за водкой, а вы тут разводите антимонии…

Павел облюбовал перелесок, и долго шел к нему через обширную поляну. В перелеске росли в основном старые березы, между которыми колыхалась высокая густая трава. Посреди стояла старая береза, уже погибшая, остался только ствол, толстенные сучья валялись вокруг. Павел по опыту знал, что в подобном перелеске грибы можно встретить лишь в особо благоприятный год, а потому решил пройти его насквозь, не отвлекаясь на прочесывание. Если, конечно, не встретит на пути через лесок хотя бы один гриб, тогда уж, конечно, придется прочесать…

Он шел, таща велосипед сквозь траву, перетаскивая через валежины, внимательно глядя по сторонам, не сверкнет ли красной шляпкой подосиновик… И вдруг… Что за чертовщина?.. Взгляд опытного таежника выхватил угловатые очертания прямоугольного предмета, придавленного толстенной валежиной. Предмет был присыпан прошлогодними листьями, травой, мелкими валежинами, но Павел сумел разглядеть и что-то блестящее. Он подошел, остановился рядом, осторожно отодвинул ногой мелкие валежины, пожухлую траву… Под валежиной лежал чемодан, с блестящими кодовыми замками, сам весь алюминиевый. Такие Павел только в кино видел.

Он медленно проговорил:

— Так, не будем пороть горячку… Мы имеем чемодан, в прекрасном состоянии, лежащий в глухом лесу. При этом почему-то придавленный тяжелой корягой. Хотя, его гораздо надежнее можно было замаскировать мелким хворостом и палой листвой… Не зря же вы, Павел Яковлевич, пишете детективы, напрягите извилины, прежде чем хватать находку… Напрягли, Павел Яковлевич? Напряг, ессесно… Там, под чемоданом, лежит граната с выдернутой чекой. Больше просто незачем придавливать чемодан корягой. А если не лежит? А плевать! Нас тут никто не видит, а потому и смеяться некому…

Павел отвел велосипед подальше, прислонил к толстой березе, собрал все, какие у него были веревки и шпагаты. Набралось немало. Если расплести три метра веревки, получится девять, да еще два конца шпагата метра по два… Хватит. Он осторожно освободил чемодан от мелких валежин, хвороста, обмел листья с крышки. Новенький чемодан, но явно лежит тут давно, по крайней мере, с прошлого года. Алюминий потускнел, да и на хромированных замках проступила ржавчина. Павел подошел к тонкому концу валежины, огляделся. Ага, в трех шагах стоит толстая береза, с толстым искривленным комлем. После хлопка у Павла будет четыре секунды, чтобы залечь за комель.