Мария Чурсина - Чужие сны

— У меня — ни экспертизы, ни баз данных. Я даже до ребят дозвониться не могу, чтобы спросить про руны на стенах этого сумасшедшего, — пожаловалась Маша и уже основательно осела на кровать.

Сабрина ждала, потому что знала — скоро это кончится. Ещё недолго осталось.

— И ещё это. Я говорю Судье, что, мол, с демоном будем делать. А она мне: не твоё дело. И вот что теперь? Кого от кого спасать?

В окно снова застучал дождь, он поливал разбитую дорогу, превращая её в грязное месиво. Сабрина задумчиво смотрела на старую яблоню за окном — на её ветках уселись галки. Краем глаза она видела, как Маша ковыряет грязное пятно на джинсах.

Вскоре ей это занятие надоело, и Маша вынула из кармана телефон. Уныло пискнули кнопки. Судя по выражению её лица, связи так и не было.

— Пойду, поищу, где ловит. Может, всё-таки до ребят дозвонюсь. Нужно всё-таки выяснить, кто такая эта Судья, — вздохнула она.

Их госпиталь переводили глубже в тыл, хотя Диане всегда казалось, что дальше отступать некуда. Раненых увезли ещё затемно, она — одна из немногих — осталась в опустевшем здании, чтобы собрать документы. Машина за ними должна была приехать к обеду, но задерживалась, а чуть позже в небе зажглись красные и жёлтые огни.

— Паршиво. Наверняка же подбили машину, — пробормотала тётка Капа и быстро захромала вниз по лестнице, на ходу звеня ключами.

Диана задержалась на улице, разглядывая далёкие пока что вспышки. Город словно вымер весь. Ничего не осталось от соседних домов.

К вечеру стало ясно, что за ними никто не приедет. Вспышки стали ближе, и теперь даже через закрытые окна слышалось змеиное шипение искр, осыпающихся на асфальт, а чуть позже к ним добавилось гудение самолётов.

Потом пришли они. Диана видела их через мутное стекло процедурной. Их было десять, вряд ли больше. Все в одинаковых тёмных одеждах, в двухцветных плащах, как будто рассечённых пополам. В полном молчании они разошлись, создав на разбитой дороге правильную девятилучевую звезду. Один замер в центре.

Диана наблюдала за всем этим не в силах шевельнуться, хотя разум её вопил, что нужно бежать, бежать, пока хватит сил. Сердце бешено колотилось.

В бледном закатном небе появились чёрные кресты самолётов. Они кружили, как птицы-падальщики, над разрушенным городом, но ближе к госпиталю не подлетали, словно их отделяла невидимая стена.

Диана оторвалась от окна. Взмокшие ладони скользнули по подоконнику. Она ещё видела, как тот маг, который стоял в центре девятилучевой звезды, обернулся и посмотрел прямо на неё. Она узнала Ано.

Потом Диана бежала. Не разбирая толком, куда бежит, она заблудилась в коридорах, по которым раньше могла пройти с закрытыми глазами. Она тыкалась в запертые двери, проклиная тётку Капу за то, что даже сейчас, покидая этот дом насовсем, та не смогла пренебречь своими принципами.

Грохнули первые взрывы, сотрясшие стены госпиталя. Застонал каждый камень, вздрагивали оконные стёкла — самолёты прорвались через невидимую стену и теперь были как раз над ними.

Она не могла видеть, что там происходит. Стены заходили ходуном, с потолка посыпалась белая крошка. Диана вырвалась и что было сил рванула к лестнице вниз. Она надеялась, что эта лестница ведёт в убежище, но ошиблась. Лестница закончилась огрызком полуподвального коридора с запертой дверью морга в самом его конце.

Тяжёлая металлическая дверь не поддавалась. Диана забилась в угол, не отрывая взгляда от лестницы. Пыль стояла в воздухе, не давая рассмотреть, что творится этажом выше. Вскоре свет померк везде.

Всю ночь шёл бой. От гула и грохота она почти оглохла. От пыли почти не могла дышать.

Утром Диана выбралась из подвала. Глазам стало больно от тусклого света. Она оказалась единственной выжившей — настоящее убежище было разрушено, как и весь госпиталь, только тот отросток коридора, в котором пряталась она, каким-то чудом уцелел. По развалинам кирпичных стен ползал красный рассвет. Кое-где догорали унылые трясущиеся огоньки.

Она прошла несколько шагов, то и дело спотыкаясь и проваливаясь, различила мёртвое тело среди обломков. Отвернулась. Пришлось долго бродить среди обломков, проваливаясь и спотыкаясь, чтобы найти его. Тоскливо выл ветер, и Диане хотелось завыть вместе с ним.

Она нашла его среди обломков, лежащего на спине. Лицо, припорошённое снегом, стало хмурым и неподвижным. Его ноги придавил большой обломок стены. Крови Диана не увидела, но решила, что он мёртв. Нельзя пролежать полночи под обломком стены, на морозе, и выжить. И снег не таял на его лице.

Она присела рядом, не зная, что делать теперь. Смахнула с его лица снег. Ано вдруг дёрнулся, открыл мутные глаза.

— Ты? Ты здесь? Я думал, ты ушла.

Его рука вдруг с отчаянной силой вцепилась ей в запястье. Диана вздрогнула.

— Не ушла. И это даже хорошо. Я увидела теперь, какой ты на самом деле.

Он слабо улыбнулся.

— И какой же?

— Такой же, как они все. Ты чудовище.

— Почему ты судишь меня? С чего ты взяла, что имеешь право судить?

— Потому что я вижу. — Диана махнула рукой, указывая на взрытый асфальт и вывороченные фонарные столбы. — Какие ещё нужны доказательства?

— Судья, — произнёс он едва слышно, скривил губы в усмешке и умер.

Через месяц, как и предсказывал Ано, закончилась война.

Маша вздрогнула и отрыла глаза. Ощущения вернулись постепенно: неровная бревенчатая стена за спиной, шорох ветра под дырявой крышей. Покачивалась ветка, которая проникала внутрь дома через пустой оконный проём. Снаружи было сумрачно, и вдалеке приглушённо гавкали собаки.

Когда Маша пришла сюда, небо над деревней всё ещё было светло-серым. Сколько же времени она здесь пробыла? Она дёрнула рукав ветровки, чтобы посмотреть на часы: поздновато. Сабрина наверняка будет волноваться: Маша сказала ей, что уходит на полчаса, не больше, а сама бродила по деревне до вечера.

И обиднее всего, что впустую. В обгоревшем доме жил пугливый и безобидный фантом, в заброшенном сарае на восточной окраине — крошечный домовой дух, вот и всё. Ничего интересного, а тем более опасного она не нашла. А ведь это была неплохая версия — оголодавшая сущность выпивает жизни из людей. Отличное решение загадки. Одно маленькое «но» — такая сущность ни за что не осталась бы незамеченной.

Маша выбралась из заброшенного дома, осторожно переступая через прогнившие половицы. Кое-где между ними проросли чертополох и полынь. А вокруг дома всё заполонил одичавший малинник. Маша исцарапала все руки, пока пробиралась к дому, а лицо ей спас только глубокий капюшон ветровки.