Марина Комарова - Осколки моря и богов

Немного придя в себя, подхватила полотенце и направилась в душ.

То, что бойлер еще не нагрелся, было меньшей из неприятностей. В конце концов, холодная вода хорошо бодрит. Но когда я увидела на коже царапины и засосы – сглотнула. И отчетливо поняла, что так просто из этого дела я не выкарабкаюсь.

Повернула кран, тут же зашипела пошедшая из душа вода.

Да. У меня определенно проблемы. Большие.

Рудольф Валерьевич Железный пил мятный чай с шестью ложками сахару. Закусывал розовым свежим зефиром и маленькими круглыми печеньками с шоколадом. При этом курил тоненькую коричневую сигаретку с ванильным ароматом.

– Бери, Олежек, не стесняйся, – сказал он и подвинул гостю пиалу с кокетливой розовой каемочкой, заполненную сладостями.

Грабар осторожно глянул на нее и медленно покачал головой.

– Что вы, Рудольф Валерьевич. Я даже кофе без сахара пью.

– Зря, – ухмыльнулся Железный, затянулся и выдохнул ванильный дым. Сверкнула белозубая улыбка, в ореховых глазах мелькнули бронзовые искорки. – Сахар – топливо для мозга.

– Мой вроде не жалуется, – задумчиво произнес Грабар, делая глоток свежесваренного кофе и обводя взглядом жилище провидца.

Да уж. Все тут будто пришло из прошлого века. Хотя бы эти ковры с густым ворсом в коричнево-бордовых тонах. Ими завешаны стены, только узенькая полоска кремовых обоев видна возле наличника. Словно бы голые стены удручали Железного. Большой шкаф со стеклянными полками и дверцами. За дверцами – статуэтки. Белые-белые, настоящий китайский фарфор, с золотой окантовкой. Грустные балерины, задорные нимфы, олени с ветвистыми рогами, цирковые слоники с мячами и зонтиками. А еще хрусталь. Удивительно красивые и бесполезные вещицы.

Рядом – не менее внушительный шкаф. Красно-коричневый, почти в тон коврам. В шкафу – книги. Так много, что глаза разбегаются. В кожаных переплетах, с потертыми корешками и совсем новенькие, глянцево поблескивавшие при свете желтых ламп. Люстра у Железного, кстати, тоже хрустальная. Олег даже предположить не мог, сколько это великолепие может стоить. Пожалуй, если б можно было, то и на ней были бы книги. Они у провидца везде. Одна даже лежала на столе, рядом с вазочкой с мармеладом.

– Рудольф Валерьевич, я к вам по делу, – наконец-то произнес Грабар.

Железный улыбнулся совершенно очаровательной улыбкой чеширского кота. Только не заграничного, а местного – ленивого и рыжего. Вроде милого, но все же опасного хищника, который только делает вид, что нежится на хозяйской перине.

– Я знаю, – ровным голосом произнес он, убрал за ухо русую с проседью прядь и поправил прямоугольные очки в тоненькой золотистой оправе.

Провидец хоть и не носил длинных волос, но и короткой стрижкой эту прическу назвать было сложновато. Весь Рудольф был сплошным противоречием. Худой, что ветер сдует и не заметит, но поглощающий сладости в таких количествах, что обзавидуется орда детишек. Педант и перфекционист в доме и на работе, но известный разгильдяй, когда дело касается правил провидения. Он их нарушал не потому, что они ему чем-то не нравились, а потому, что вообще забывал про их существование.

Под внимательным взглядом Железного Грабар почувствовал себя неуютно. Срочно захотелось встать и закурить. А еще походить туда-сюда по комнате, чтобы избавиться от напряжения. Однако присутствие Железного не давало вести себя как захочется. Поэтому приходилось сидеть недвижимой статуей и внимательно смотреть на собеседника.

Тот даже не думал торопиться. Все так же курил и пил чай. Щурился при свете желтых ламп, прислушивался к звукам, доносившимся с улицы.

Железный жил ближе к центру города, в здании, некогда гордо носившем звание гостиницы «Европейской», в девятнадцатом веке бывшей одной из лучших гостиниц на юге Российской империи. Окна его квартиры выходили прямо на улицу, где проносились машины и автобусы. Поэтому тишины здесь никогда не было. Даже ночью кто-то умудрялся проехать, нарушив ночной покой засыпающих улиц.

– Твоя Слышащая Землю серьезно вляпалась, – неожиданно произнес Рудольф, глядя на тлеющий кончик темно-коричневой сигареты. – Ей заинтересовались раньше, чем она выехала из Херсона.

Грабар насторожился. Он это знал. Сны Яны были слишком красочными и болезненными, чтобы не понять этого. Искренне хотелось надеяться, что все испытанные неприятные ощущения оставались в пережитых кошмарах, а хлопоты яви вытесняли их подальше.

– Кому она нужна?

Железный взял круглую печеньку, задумчиво повертел ее в пальцах, словно гривневую монету.

– Правильно спрашиваешь, Олежек. Именно нужна. Убийства – это только действия. Действия…

Ванильный дым вновь защекотал ноздри Грабара. Он глубоко вздохнул, про себя ругая провидца последними словами. Ну давай же, говори! Сколько можно издеваться? Железный бросил на него хитрый взгляд, и Грабар понял, что просто проверяют его выдержку. Скрипнув зубами, он поинтересовался ровным тоном, почти без эмоций:

– Какие?

– Действия убийцы – отдельно, жажда того, кто выходит из моря, – отдельно. Как ни крути, но Колесник слишком хороша в своем деле. И крепкий орешек. Ее хотят расколоть.

– А не пойти бы им? – вежливо поинтересовался Грабар, судорожно соображая, как вытрясти из провидца знания. Ведь добром же точно не скажет.

– Пойдут, – кивнул Железный, – только и Яна вместе с ними.

Грабар метнул на него злой взгляд:

– Не рано ли вы ее… хороните?

Железный театрально приподнял руки, но потом аккуратно сбил пепел в пепельницу из змеевика и затушил сигарету. Грабар только поморщился, глядя на это чистоплюйство.

– Упаси Трое и Сестра ее хоронить. Колесник – очень сильная. Город ее любит, земля слушается, крепко держит и никогда не уйдет из-под ног. – На его тонких губах появилась странная улыбка. – Но и, согласись, у нее много страхов. И чтобы их побороть – надо постараться.

При упоминании о городе Грабар скривился.

– Расскажите это некоему Даниле Александровичу, который каждый раз старается подстроить ей гадость. Да и что, не знаем мы, что ли, что Ромку он специально спрятал?

Железный приложил длинный гибкий палец к губам, призывая к молчанию.

Повисла странная тишина.

Из спальни, важно цокая коготками по паркету, вышел громадный серый котище. Посмотрел на гостя желтыми глазищами, перевел недоуменный взгляд на хозяина, мол, это что такое на моем стуле сидит?

– Босенька не очень любит людей, – сказал вдруг Железный. – Такой характер. Меня еще туда-сюда, а гостей – прям ужас какой-то. Но ты, Олежек, не бойся. Он человечиной не питается.

Кот тем временем в упор смотрел на Грабара, и тот чувствовал себя крайне неловко. Почему-то казалось, что котяра сейчас превратится в огромное чудовище и за милую душу поужинает Читающим Сны.