Вера Чиркова - Сестры Тишины. Болтушка

Помощник позеленел и, буркнув, что он будет дежурить вторую половину ночи, вылетел из спальни.

Некоторое время Лаис продолжал по-прежнему рисовать на листке непонятные закорючки, потом прошел к двери и резко ее распахнул. В коридоре никого не было. И только после этого он решился запереть дверь на засов, сесть на место и торопливо снять куртку, словно ему стало жарко. Кошель доставал очень осторожно, но, рассмотрев простую серую ткань, начал успокаиваться. Подарок незнакомки был из тех, совершенно невзрачных на вид вещиц, которые невозможно припомнить, как и сказать точно, были они у приятеля ранее или нет.

В нем обнаружилась продолговатая простенькая медная шкатулка, при одном взгляде на которую у Гарта перехватило горло от благодарности и умиления. Никто, кроме одной-единственной женщины, не знал, как выглядит шкатулка, где он хранил свои самые ценные вещи и с которой не расставался. А когда появлялась ведьма, прятал особенно тщательно, чтобы потом найти там крохотный фиал с зельем и прочесть написанную самому себе записку.

Знакомо щелкнул замок, и, затаив дыхание, Гарт приоткрыл крышку. Сверху лежал листок невесомой бумаги, а на нем – всего несколько слов, написанных так осмотрительно, что, попади письмо в руки случайного человека, он не понял бы совершенно ничего. Под бумагой находился почтовый пенал, и полоска на нем уверенно зеленела, выдавая присутствие где-то неподалеку заряженной пирамидки.

Рядом с пеналом лежала в жестком защитном футляре портальная капсула, тонкая, изящная, как мизинчик младенца, и прекрасная, как дверь, ведущая из узилища на свободу.

Пока у Гарта ее не было, он даже не подозревал, насколько сильно затронет его душу вид такой знакомой вещицы. Даже пальцы дрогнули, так захотелось сломать и очутиться на родине, в поместье, где с наступлением весны каменщики должны начать восстановление дома.

Гарт резко отдернул руку, выдохнул, успокаиваясь, еще рано даже думать о таком повороте судьбы. Потом торопливо перепрятал футлярчик в надежное место и сжег в пламени свечи мгновенно вспыхнувшее письмо. И в завершение торопливо начеркал ответ. Думать над тем, что писать, ему не было нужды, не раз и не два он писал эти строки, в надежде, что удастся стащить у Тейлаха один из футляров, но тут же бросал бумагу в очаг. Надпись на пеналах лжегосподина могла оказаться такой же подделкой, как и он сам.

С облегчением Гартлиб вздохнул только в тот миг, когда нажал на крышечку и пенал исчез, унося отчет тем, кто, как выяснилось, и не собирался думать про него плохо.

– Удалось? – Пять пар глаз с надеждой смотрели на невысокого торемца в просторной поношенной одежде.

– Да, – женским голосом ответил пришедший и сбросил с головы повязанный по-рыбачьи платок вместе с париком. – Ох там и жарко! Настоящее лето.

– Тэйна! – воззвали к совести герцогини сразу два женских голоса. – Потом расскажешь про жару!

– Вот нетерпеливые! – буркнула она, садясь на диван и принимая из рук сестры бокал с холодным соком. – А Арви ждать не будем?

– Ты смерти моей хочешь? – возмутилась Лэни и оглянулась на поджавшего губы мужа. – Нас сейчас от нетерпения вместе с сыном раздавят.

– Никогда, – покачал головой нежно обнимавший округлившуюся жену Змей. – Но вот Тэй зря испытывает мое терпение. Все же я ее командир.

– Вам с конца или с начала? – допив сок, поинтересовалась лазутчица.

– С конца, – единодушно отозвались ее сестры.

– Ну, хорошо. Вечером он отправился в баню, и я хотела было уйти домой, но обнаружила, что за ним тайком следит его помощник. Это меня очень заинтересовало, и я решила подождать. Часа через два Гарт вдруг выскочил из бани как ошпаренный и побежал нанимать коляску, а я села на лошадь и за ним.

– Арви тебя убьет, – сообщил Геверт, осторожно поглаживая доверчиво лежавшую в его ладонях ручку Рози.

– Если вы будете молчать, ничего не будет, – сердито отозвалась Тэйна, – но слушайте дальше. Куда Гарт приказал ехать, я подслушала, на постоялый двор. И обогнала коляску, пробравшись напрямик переулками. Очень хотелось провести того помощника, он поздно спохватился. Ну вот, только я успела добраться до крыльца, вижу – бежит, торопится. Вот и пошла наперерез, изобразила пьяницу. И сунула ему в руку посылку.

– Как он ее взял?

– Так, будто давно ждал! Только на миг замешкался, потом спрятал так ловко, что я сама еле заметила, отряхнулся и пошел дальше. И не оглянулся! Значит, знает про слежку.

– А тебя никто не мог заметить?

– Нет, я потом за ним с полчаса следила, пока помощник не примчался. Никто ничего не понял, а подчиненные его не ждали… он им там устроил хорошую взбучку. А грибов соленых у нас нет? Я бы съела целую миску.

– Грибов соленых! Миску! – позвонив, повелительно приказал Змей вошедшему лакею, и тот умчался стремительно как вихрь.

– Но как теперь поступить нам? – с сомнением смотрел на них Наерс. – Ему ведь нужно помочь?

– Он писал что-то, я слышала, – сообщила Тэльяна, наливая еще сока и вовсе не собираясь рассказывать, что не слышала, а видела, взобравшись на раскидистый орех, стоявший позади дома. – Думаю, нужно подождать письма.

– Ну, разумеется, – привычно глянув за окно, согласился Дагорд. – Часок можем подождать.

Расслышал тихое хихиканье друзей и окинул их очень укоризненным взглядом, ничуть не смутившим весельчаков. Дагорд и сам понимал, как смешно выглядит со стороны его пристальное внимание к тому, чтобы Лэни много гуляла и вовремя ложилась спать. Возможно, он и сам бы немного повеселился над кем-то другим, но никому не собирался рассказывать, что по мере того, как растет их малыш, в его собственной душе все сильнее разрастается тревога. И все чаще некстати вспоминается бледная до синевы тонкая рука Нирессы, безжизненно свисающая с постели.

В такие минуты ему хотелось совершить что-то отчаянное и безрассудное. То ли набить самому себе рожу за то, что подверг любимую такому испытанию, то ли немедленно отвезти Лэни в Сандинию, в маленький домик на границе с плато, в каких ожидают помощи магов отчаявшиеся, и жить там, пока все не закончится.

– Зайчик! – повернула к нему цветущее лицо Лэни, и Змей мгновенно забыл про все остальное.

Она стала прекрасна в последние месяцы, кожа чуть округлившегося личика, обрамленного мягким шелком волос, просто светилась матовой белизной и нежным румянцем, а голубые глаза стали темнее, и в них появилась томная загадочность.

– Что, радость моя?

– Нужно приказать приготовить комнату для матушки. Если придет письмо, я немедленно ее вызову.

– Конечно, – кивнул герцог, и не собиравшийся спорить, – сейчас прикажу.