Укус Милосердия - Харитон Байконурович Мамбурин
— Например, твой собственный батя, с которого медленно сдирает кожу пара волчеров, — показал я в ухмылке клыки, от чего девушка чуть не удрала через спинку кресла, — Ну, или упаковка твоей любимой газировки. Ну или еще какая-нибудь безумно дорогая и бессмысленная штука.
— Врешь, — насупилась, мрачнея, девчонка, — Насчет отца…
— С завтрашнего дня, — прервал я её, — Мы начинаем учить всеобщий язык. Через недельку, когда ты перестанешь быть похожей на сову, удивленную тем, что ей засунули палец в задницу, мы отправимся по магазинам и закупим тебе вещей. А через месяц, если ты хоть как-нибудь начнешь крякать на всеобщем, я устрою тебе встречу с Цифровым Деспотом.
— ЧТО?!!
Вот этот сюрприз проникнул нашу черешенку до самых фаллопиевых труб. Вон как ротик раскрыла. Ну-кось, посмотрим. Ладно, жажда копеечная, зато зубищи отличные вылезли, не хуже, чем у меня зубищи. Правда, ротик маленький. Увы, мелочь, не быть тебе королевой минета, мои соболезнования твоим будущим мужикам. Хотя, кто знает, может на гнома западёт? Размер-то у неё удобный, не то, что у Шпильки.
Так, о чем это я? Ах да, новое это ваше поколение, только набирающее силу. Общаются в сети, сидят в чатах. Я в последние годы редко бывал в Нижнем мире, но всегда держал руку на пульсе новомодных новинок, так вот, ответственно заявляю: отношения в сети — то еще дерьмо рэтчеда! Ну вот, жила себе девочка жила, а тут раз и вампир, раз и не дома, раз и узнает, что её лучший друзяка, лепший кореш, родная душа и чуть ли не соулмэйт, как выражаются эти американцы — не с этой планеты!
Ну, в смысле, мира. Сюрприз-сюрприз!
— Аа… УУу…. Э… — начала издавать звуки Тарасова, бессмысленно хлопая глазами.
— Так, — решил я, вставая, — Ты идешь спать, а я начинаю заниматься собственным переездом. Кровь в холодильнике, спальни наверху, Шегги тебе покажет пустые, сама выберешь нужную… и, готовься, Тарасова.
— К чему?
— К вашему любимому. Учиться, учиться и еще раз учиться.
— Так… постой! У меня много вопросов! Откуда ты так шаришь⁈ Во что мне переодеться⁈ Я боюсь этого зверюгу!! Да и… кто ты вообще такой?!!
— Меня зовут Конрад Арвистер, вампир, — слегка поклонился я, обернувшись, — Триста сорок два года, не женат, дети… уже есть. И, в отличие от нищих вампиресс, у меня есть прекрасная фиолетовая пижама, выполненная из лаквирского шелка. Я собираюсь её вскоре надеть, так что — пока! И добро пожаловать в Омниполис!
Глава 4
Сущее коварство
Три месяца спустя
— Некроманты, сиречь маги смерти, были модой яркой, но очень недолгой. Даже можно сказать, мгновенной. Триста-четыреста лет — и направление полностью глохнет, потому что дохнут его пользователи. Видишь ли, со госпожой Смертью просто так заигрывать нельзя. Ты учишься, ты прилежен, тренируешься как припадочный, покупаешь за золото знания, а в итоге паскудная магия тебя убивает. А если не совсем убивает? А если ты сам успел превратиться в нежить? Твоя песенка все равно спета, товарищ. Ты ничего не чувствуешь в дохлом теле. Ни чер-та. Нет чувств, нет побуждений, нет причин открывать по утру свои некромантские глазки? Поздравляем, это конечная станция — Апатия. Разум в дохлом теле увядал с потрясающей скоростью. Но! Оставшиеся в живых модники поднапряглись и… создали нас! Ну, хотели, конечно, сами спастись от Апатии, но не вышло.
— Ну, мы… то есть ты… мертвецы, да? Воскрешенные? Нежить?
— Не совсем, — я с удовольствием выпустил облако густого ароматного дыма, — Самые первые вампиры? Классика, о которой ты могла бы читать еще у себя дома. Мертвец, умеет превращаться, кровь жрёт как не в себя, злой как собака, любит замки, слуг, безопасность и гробы, потому что защиты от солнца мало не бывает. По сути, представлял из себя одержимый и трансформированный особым подвидом демона труп, умеющий мыслить. Некромант, который изобрел этих кусак, в первую очередь хотел получить самоподнимающихся зомби, а вместо этого получил кровожадного, но трусливого придурка, стремящегося окопаться и обожраться. А потом иссохнуть от Апатии. Затем, когда маги смерти поняли, что Апатия их выкашивает как чума, начали объединять силы в попытках избежать этой грустной, но заслуженной участи. Естественно, вампиры как нежить, одержимая страстью к крови, тут же привлекли их внимание.
— То есть мы… — Алиса сделала паузу, сама затягиваясь от души, — … продукт их исследований?
— Именно так, — покивал я, — Только произноси «ли-ка-да», а не «ли-ка-дэ». Напомни мне тебя никогда не брать с собой в среднюю школу к гоблиноидам. Сожрут же из зависти. Учишься быстро.
— А что тебе может понадобиться в средней школе, а⁈
— Мало ли… В общем, слушай дальше. Я перехожу к самому важному. В общем, некромант, я даже его имя помню, Либерий Арктурус, увидев, как некоторые его коллеги тупеют, сменив шило на мыло, в смысле Апатию на жажду крови, которая, внезапно, превалирует над всем в дохлом теле, решил попробовать создать свою версию вампира. Он взял очень молодую и полностью безмозглую особь того самого демона, которого совали в трупы для производства вампира первой формации, но запихал её в еле живое и еще дышащее тело тестового экспоната. А затем начал накачивать магией, чтобы не сдохло. Хлоп!…и получился вампир новой формации. Способный чувствовать, кушать, ссать, срать, заниматься любовью, даже размножаться. Правда, не советую, беременность длится лет двенадцать, так что лучше старым добрым созданием «птенца».
— То есть, мы живые? — нахмурилась Тарасова, — … или как?
Отлично шпрехает на всеобщем. Моя школа! И ежедневное трещание Шпильки.
— Относительно, — вздохнул я, выбрасывая окурок в урну, — У тебя нечеловеческое тело, аппетит к чужой кровище, а на твою душу как презерватив натянут безмозглый демон-симбионт, отпочковавшийся от моего. Солнце высушивает кровь в твоем теле, растворяя жизненную энергию. Чеснока, крестов и серебра можешь не бояться, а вот
