Габриэль Зевин - Право на рождение. Дилогия (ЛП)

Я не хотела подробно останавливаться на своем времяпровождении, потому что ничего хорошего из этого не выйдет.

— Мне не терпится покончить с этой встречей. Я готова смириться.

— Хорошо. Идем.

Мы записались в приемной, затем поднялись на лифте на десятый этаж. Наконец, помощник проводил нас в офис.

Берта Синклер была одна. Ей шел пятый десяток и она была ниже меня. На ее ногах заскрипели металлические ремни, когда она подошла пожать мне руку.

— Беглянка Аня Баланчина, добро пожаловать, — поприветствовала она. — Вы были настойчивы, мистер Киплинг. Пожалуйста, присаживайтесь, друзья.

Она вернулась в свое кресло. Ее колени плохо сгибались, поэтому она была вынуждена опрокинуться в него. Мне стало интересно, что же произошло с Бертой Синклер.

— Итак, блудная дочь, няня твоей сестры мертва, брата не стало, ты вернулась на остров Манна-Хата и явилась к моей двери. Что же мне с тобой делать? Твой юрист считает, что следует дать тебе испытательный срок и время покажет. А что ты думаешь, Аня? Не мягкое ли наказание для девушки, застрелившей кого-то и сбежавшей из тюрьмы?

— По-моему, — вмешался мистер Киплинг, — Чарльз Делакруа незаконно вернул Аню в Свободу. Он думал о своей кампании, а не общественных интересах. Хотя Аня была неправа, она сбежала от ситуации, которая по существу была несправедливой.

Берта Синклер потерла колено.

— Да, — сказала она, — я не могу не согласиться с вашим утверждением, что Чарльз Делакруа амбициозный высокомерный выскочка. Действительно, — продолжала Берта, — мне следует поблагодарить тебя, Аня. Удачно, что ты была в том автобусе! Мой предвыборный штаб и я обыграли историю об Ане и сыне окружного прокурора, и так до бесконечности, пока это всем не надоело. Ирония в том, что общественность не заботилась этим вопросом так, как заботился Чарльз Делакруа. На мой взгляд, не этот просчет стоил ему выборов. Или, иначе говоря, вручил их мне, — Синклер рассмеялась. — Ну, как я это вижу, друзья. Мне плевать на шоколад. Ты меня не волнуешь, Аня. И конечно, не волнует сынок Чарльза Делакруа.

— А что вас волнует?

— Хороший вопрос. Устами младенца глаголет истина. Я забочусь о своем народе и делаю для него все.

Кажется, это отвратительная бестактность по отношению ко мне.

— Меня волнует возможность переизбрания. А оно занимает много ресурсов, мистер Киплинг.

Мистер Киплинг кивнул.

— Одно время Баланчины были хорошими друзьями этому офису. И надеюсь, так будет и снова, — в этот момент Берта Синклер вынула из стола крошечный блокнотик, что-то в нем нацарапала и передала мистеру Киплингу. Он взглянул на лист. Краем глаза я увидела число как минимум с четырьмя нулями, может больше.

— И что вы хотите за это купить? — поинтересовался мистер Киплинг.

— Дружелюбие, мистер Киплинг.

— Конкретнее?

— Друзья доверяют друг друга, разве не так? — она начала писать на другом листе блокнота.

— Никогда не понимала, почему бумага вышла из моды. Ее так удобно уничтожать. Записи в цифровом формате доступны всем для просмотра и хранятся вечно. Или по-крайней мере, иллюзорную вечность, но это теоретически можно изменить. У людей с бумагой было гораздо больше свободы. Теперь этого нет, — она бросила на стол ручку и протянула вторую записку:

__________________________________________________________________________

Восемь дней в Свободе

Тридцать дней домашних арестов

Год условно

Отдать паспорт

__________________________________________________________________________

Я сложила бумагу пополам и согласно кивнула. Даже если мы заплатим, это кажется более чем разумно. Мне нужно слетать в Японию, но полагаю, придется поработать над этим позже.

— После выхода из Свободы я дам пресс-конференцию? где сообщу о готовности забыть прошлые обиды. Высмею, как Чарльз Делакруа разрулил эту ситуацию — смею заявить, этой частью я буду наслаждаться больше всего. Насколько могу судить, это будет его крах. Ты вернешь обратно свою жизнь. Мы будем друзьями на всю жизнь, если ты не расстроишь меня.

Я взглянула Берте Синклер в глаза. Они были карими, даже казались черными. Манит сказать, черными как ее сердце или подобные глупости, но я верю, что цвет глаз не более чем генетика. По-прежнему никаких сомнений, что эта женщина подкуплена. Папа говорил, что с коррупционерами иметь дело легче, поскольку они последовательны — можно рассчитывать на их подкуп.

— Я попрошу кого-нибудь связаться с мистером Киплингом, когда ты вернешься в Свободу, — сказала Берта Синклер перед нашим уходом.

— Хотела бы я пойти сейчас, — услышала я саму себя.

Мистер Киплинг остановился

— Ты уверена, Аня?

— Да, мистер Киплинг, я не боюсь Свободы. Я не боюсь остаться там на неопределенный срок. Чем быстрее я туда вернусь, тем быстрее я смогу навести порядок в оставшейся своей жизни.

Если я вернусь сейчас, то выйду как раз к похоронам Имоджен.

— Думаю, это восхитительно, — сказала Берта Синклер. — Я сопровожу тебя сама в Свободу, если позволишь.

— Пресса подхватит историю о том, что Окружной прокурор сопровождает тебя, — предупредил мистер Кплинг.

— Да, это идея, — сказала Берта Синклер, закатывая темные-претемные глаза. — Аня Баланчина сдалась мне и спустя неделю я оказываю ей снисхождение. Это большой прекрасный спектакль, мистер Киплинг, мой офис вполне подходит для театра, не правда ли? — она повернулась ко мне. — Идем отсюда.

Мистер Киплинг и я спустились в вестибюль. Когда Берта Синклер исчезла из виду, я отдала ему мачете, воткнутый за пояс моей (Саймона Грина) куртки.

— Ты притащила его в офис? — недоверчиво спросил мистер Киплинг. — Наше счастье, в городе мало исправных металлодетекторов.

— Я забыла о нем, — заверила его я. — Берегите его. Мой любимый сувенир из Мексики.

— Позволь мне спросить, у тебя была возможность им воспользоваться? — он держал его двумя пальцами как использованный подгузник, а потом положил в портфель.

— Да, мистер Киплинг. В Мексике. Им пользуются для срезания какао-бобов с деревьев.

— Ты использовала его только так?

— Преимущественно, да.

***

— Аня Баланчина! Аня! Посмотрите сюда! Аня, Аня, где вы были? — толпы журналистов только и ждали, чтобы наброситься на нас на острове Свободы.

Берта Синклер проинструктировала меня ничего не говорить, но я не могла не повернуть голову. Я успокоилась, слушая свое имя снова и снова. Я села в лодку, а Берта остановилась поговорить со СМИ.

Хотя она и женщина, но голос ее голос был столь резким, как у Чарльза Делакруа, что я слышала ее из удаляющейся лодки.

— Этим днем Аня Баланчина сдалась мне. Хочу подчеркнуть, что капитуляция мисс Баланчиной была добровольной. Она будет задержана в Свободе до выяснения лучшего курса действий, — пророкотала Берта Синклер. — Я скоро всех оповещу.