Лев Гурский - Есть, господин президент!

— Давай. — Макс резко остановился и впервые за последние полчаса улыбнулся. — Ты права, я веду себя глупо, а времени у нас мало. Так за что же нам уцепиться? Прежде всего. Позвонивший в курсе некоторых наших дел с Парацельсом. Далее. Он явно адекватен и все-таки поступает не вполне объяснимо…

— Например, там, где дело касается этого самого рецепта пирожного. — Я опять уставилась на клочок бумаги с латинскими письменами и алхимическими значками. — А вдруг на бумаге есть еще что-то, чего мы не видим? Шифр? Код?

— Нет, давно проверено, — помотал головой Лаптев. — Наши эксперты на Лубянке первым делом этим озаботились — даже раньше, чем перевели с латыни текст. Нет там ни водяных знаков, ни тайнописи, ни второго слоя. Бумага — не пергамент, значит палимпсест исключен. Наши изучили химический состав — и тоже без признаков криминала: ничего похожего на марки с кислотой…

Про себя я отметила, что эксперты на Лубянке — люди с большой и, прямо скажем, причудливой фантазией. У меня бы ума не хватило заподозрить Парацельса в наркотрафике. Нет, я могу вообразить, что великий алхимик еще в XVI веке ухитрился синтезировать ЛСД — на то он и великий. Но вот представить, чтобы папашка Филипп Аурелий Теофраст Бомбаст и так далее пропитал кислотой страницы книги и прямо из Священной Римской Империи рванул зажигать на московские дискотеки… времен царя Василия Третьего… Сюжет, конечно, мозголомный, но уж явно не из нашего романа.

Макс тем временем нашел на разгромленной кухне Черкашиных еще один относительно целый стул и уселся на него верхом.

— Итак, подытожим. Что нам известно про этого гада. — Лаптев стал загибать пальцы. — Голос принадлежит мужчине среднего возраста… Во всяком случае ему до шестидесяти, так? Так. Акцент отсутствует? Отсутствует. Речь грамотная. Не заикается. Все. Дальше начинаются сплошные вопросы. Кто он такой, мы не знаем. Сколько у него подручных, мы не знаем. Какое у них вооружение, мы не знаем. Где держат наших друзей — плюс этого американца, Роршака, — мы с тобой и понятия не имеем. Правда, уважаемому Халунаю Удхе его духи наболтали про какое-то страшное место с частями людей, но теперь они уже и в этом сомневаются. А еще мы не знаем самого основного — ради чего это все затеяно?

Он загнул напоследок большой палец, и у него образовался кулак. Не такой, правда, здоровенный, как у господина Кочеткова.

— Зачем ему это надо? — продолжал Макс. — Пока у нас сплошной сумбур вместо музыки. Возможно, тот человек как-то связан с нацистами, которые гнались за Кунце. Может быть, он, напротив, работает на Заказчика — который, Яночка, не обязательно Роршак. Хотя признаю: это может быть и Роршак, а похищение — признак их конфликта… пускай из-за денег… Наконец, тип может просто собирать бумажки с рецептами на латыни. А что? Почему бы нам не допустить и такой придури? Я уже ничего не исключаю. Правда, у нас имеется слабый-слабый намек на то, что похитителя интересует не только листок как реликвия, но и текст на нем. Рецепт.

— Вот именно! — с энтузиазмом подтвердила я. — Не думаю, что Черкашины были захвачены только ради торговли со мной. Если уж так, более прямая дорожка ко мне — Адам Васильевич… Видимо, типу небезразличен кулинарный результат — сами «парацельсики».

— Да, но что в них такого? — Макс начертил в воздухе контур пирамидки. — Что? У нас по-прежнему нет версий. Кстати, нам с тобой их даже попробовать не удалось — скажи спасибо своей прожорливой кисе. Сахар, крем, кориандр, ваниль… И что такого невероятного в результате? Я бы еще понял, если бы это был, скажем, рецепт эликсира бессмертия… но пирожного с изюмом?!

— Не надо недооценивать гастрономию, — заметила я. — Вдруг это и есть эликсир, в виде пирожного? Может, моя Пульхерия уже бессмертна? И даже бессмертна дважды, учитывая, что она слопала целых два пирожных… Ну ладно, ладно, Макс, не хмурься снова. Ты все говоришь верно, это у меня, наверное, такая реакция на сильный стресс. Ненормальная. В любом случае скоро у нас будут ответы. Тип пожелал с нами встретиться? Отлично — наши желания совпали. Ввяжемся в заваруху, а там война план покажет. Тем более, в нашей ситуации тоже есть кое-какие плюсы…

— Вот как? — изумился Макс. — Назови хоть один.

— Назову хоть четыре, — отважно пообещала я. — Во-первых, тип знает про страницу из книги, но ему неизвестно, что мы владеем книгой целиком. Во-вторых, он меня почему-то опасается… мне так показалось. Может, дед Дахно запугал его рассказами о моих подвигах? Короче, я могу грозно надувать щеки, пусть трепещет. В-третьих, тебя он, похоже, не боится, поскольку принимает супермена из ФСБ за слабачка из Кессельштейна. Эта его ошибка тоже нам на руку. Ты, если что, всех раскидаешь одной левой.

Последними фразами, чуть подхалимскими, я хотела подбодрить и себя, и самого Макса. Но тот комплимента как бы не расслышал.

— Ты, кажется, говорила о четырех плюсах, — напомнил мне он.

— Да, конечно. В-четвертых, тип думает, что нас всего двое. А нас ровно в два раза больше. Удха и Валера — чем не боевой резерв? Ты не забудь, они сами вызвались поучаствовать…

При этих словах мы с Максом, не сговариваясь, посмотрели сквозь проем выломанной двери кухни. Чтобы не мешать нашей беседе тет-а-тет, оба вежливых камуцинца обосновались пока в торговом зале. Я все-таки уговорила их частично переодеться в Юрины рабочие шмотки. Шелковым халатом с висюльками и пушной накидкой они, я вижу, поступились, но изменять своим головным уборам — меховой шапке и двурогой короне, — отказались категорически. И все шаманские прибамбасы твердо вознамерились брать с собой.

О-хо-хо. Если бы нам назначили встречу где-то в районе вечной мерзлоты, оба камуцинца стали бы прекрасным засадным полком. Но для центра Москвы они все еще выглядели… хм… экзотично.

— При всем моем почтении к малочисленным народам Сибири, — тихо сказал Лаптев, — я думаю, что вон те бубен с колотушкой, кнут или аркан не годятся в качестве боевого оружия. Максимум, психологического: пугнуть, подать сигнал, собрать толпу. А еще лучше — пусть оба они ни во что не вмешиваются и просто приглядывают за нами из укрытия. Ну как наблюдатели ООН.

— Согласна, Макс, — кивнула я, — это подходящий вариант. Пусть держат тыл. Надо только прикинуть, как их лучше разместить — чтобы они-то все видели, а вот их, по возможности, нет…

Мотоцикл нам пришлось оставить на Шаболовке. К месту встречи наша фантастическая четверка добиралась на метро — по оранжевой ветке с переходом на зеленую. Разумеется, мы разделились на две группы: я и Макс поехали в первом вагоне, а камуцинцы — в последнем. Валере мы заранее объяснили, на какой им станции выходить, каким манером вести себя в случае «А» и в случае «Б» и отчего ни в том, ни в другом нельзя афишировать наше знакомство.