Джеймс Роллинс - Глаз Бога

Дункан все понял. Нужно было получить подтверждение того, что этот артефакт – именно то, что они искали. Дункан поспешил к трем вложенным друг в друга шкатулкам, железной, серебряной и золотой. Череп лежал на золотом полу у основания пирамиды.

Не прикасаясь к реликвиям, Дункан заглянул во внутреннюю шкатулку. Там находился массивный черный крест, лежащий в углублении в золотом дне, полностью повторяющем его очертания.

Дункан протянул к нему руку, но еще до того, как его пальцы проникли в наружную железную шкатулку, он почувствовал, как откликнулись вживленные в их кончики магниты. И снова это было ощущение давления, как будто какая-то невидимая сила сопротивлялась ему. Дункан засунул руки глубже, приближая их к черной поверхности креста.

И снова он узнал то же самое неестественное маслянистое присутствие энергии, однако когда кончики его пальцев оказались на волоске от креста, он отметил и едва уловимую разницу. Эта энергия, исходящая от обломка метеорита, не испачканного примесями, хоть и очень похожая, обладала другим привкусом.

Или цветом.

Держа в своих руках «Глаз», Дункан чувствовал что-то черное, подобное межзвездному мраку, прекрасное само по себе.

Здесь же энергия определенно была белой.

Джада говорила, что два предмета, крест и гироскоп, являются противоположностями, зеркальными квантовыми отражениями друг друга, разными полюсами оси времени.

Но было и еще одно фундаментальное отличие.

Энергия «Глаза» казалась Дункану отталкивающей. Здесь же, наоборот, ему пришлось сдерживаться, чтобы не схватить крест. Притяжение было непреодолимым. Несмотря на предостережение Джады, Рен все-таки провел кончиком пальца по поверхности креста.

Как только контакт произошел, Дункана захлестнула белизна, ослепляя его.

Изучавший в прошлом физику, он знал, что черные дыры всасывают в себя весь свет, в то время как теоретически белые дыры должны, напротив, его отталкивать.

Именно это ощутил сейчас Дункан – толчок, мгновенное перемещение в какое-то другое место, а может быть, в какое-то другое время. В ярком сиянии появилась фигура, погруженная в тень. Словно черное зеркальное отражение его самого, она потянулась к протянутой руке Дункана, как будто также собираясь взять крест.

Едва только их пальцы соприкоснулись, Рена отбросило назад. Он снова оказался в золотой юрте, настолько внезапно, что не смог удержать равновесие и сделал шаг в сторону, сжимая и разжимая в кулак правую руку.

– В чем дело? – встревоженно спросила Джада.

Дункан молча покачал головой.

– А что с крестом?

– Он… он заряжен энергией.

Отступив назад от каменной пирамиды, Рен опустил взгляд на лежащий на полу череп, снова представив себе черную фигуру, озаренную светом.

Неужели это действительно был?..

Усилием воли прогнав эти мысли, Дункан подошел к Джаде.

– Что нам нужно сделать?

– Думаю, просто коснуться креста «Глазом». Как только их противоположные заряды соединятся, произойдет аннигиляция, и квантовая связь разорвется.

Дункан мысленно представил себе гаснущую энергию.

– Хорошо, – сказал он, протягивая руку к гироскопу. – Попробуем.

Однако Джада не дала ему взять кварцевую сферу, забрав ее сама.

– В чем дело?

Она огляделась вокруг.

– Полагаю, когда это произойдет, помещение должно быть наглухо запечатано. Золото является одним из самых инертных металлов. Чистое золото даже не тускнеет от времени.

– В отличие от железа и серебра, – добавил Дункан.

– Возможно, древним было что-то известно. И они понимали важность подобной изоляции. – Джада встала. – В любом случае, мне кажется, что будет безопаснее, если все покинут это помещение. Как знать, что случится, когда две энергии аннигилируют друг друга…

– В таком случае вы с Вигором выходите и закрываете за собой дверь.

– Быть может, лучше это сделать мне, – возразила Джада. – По сравнению с тобой, я менее чувствительна к этой энергии.

Дункан не хотел даже слышать об этом.

Патовую ситуацию разрешил третий человек.

Поднявшись на ноги, Вигор схватил «Глаз» и направился к древним шкатулкам. Дункан шагнул было следом за ним, но пожилой прелат решительно указал на дверь. В его голосе прозвучали горе и повелительный приказ.

– Уходите!

Дункан понял, что монсеньор не отступит от своего решения.

Взглянув на часы, Джада схватила Дункана за рукав, увлекая его к двери.

– Кто-то должен это сделать. А времени у нас нет.

С тяжелым сердцем Рен поспешил следом за ней к выходу. Переступив порог и закрывая за собой дверь, он успел увидеть, как Вигор подходит к пирамиде, придавленный скорбью.

«Каким бы ни был исход… спасибо, старина».

Плотно закрыв дверь, Дункан опустил защелку.

09 часов 59 минут

Вигор стоял перед реликвиями святого Фомы, держа в руках хрустальную сферу, вместившую в себе самоё пламя Вселенной. Внутри трех вложенных друг в друга шкатулок находился крест, рожденный среди звезд и принадлежащий святому. Вигор поймал себя на том, что он должен был бы испытывать восторженный трепет, бесконечную радость по поводу того, что на закате жизни ему было даровано это мгновение.

Однако он ощущал лишь горечь утраты.

Вигор сделал последние распоряжения, приготовившись к смерти, счастливый тем, что его племянница останется жить. Быть может, отчасти его умиротворенность была обусловлена самовлюбленной гордостью: он знал, что его будут помнить, что Рейчел расскажет своим детям и, возможно, даже и внукам о дяде Вигоре и тех приключениях, которые они пережили вместе.

Ему захотелось проклясть Бога – но, посмотрев на крест, он ощутил определенное успокоение. Вигор знал, что снова увидит Рейчел. Был в этом уверен.

– У меня нет сомнений, – прошептал он, добавив к этому краткую беззвучную молитву.

Больше у него ни на что не было времени.

Но разве не эта же скорбь присутствует у каждого смертного одра? Не это же сожаление о том, чего больше не будет, о бесповоротной окончательности смерти, разрушительнице надежд?

Вздохнув, Вигор вспомнил всех своих друзей, прошлых и нынешних.

Грея и Монка, Кэт и Пейнтера, Дункана и Джаду.

Рейчел пожертвовала всем, чтобы отвести от них угрозу, чтобы они в полной мере наслаждались жизнью, в то время как ее жизнь оборвалась так рано.

«Но разве я сам на ее месте поступил бы иначе?»

Подняв «Глаз», Вигор положил его туда, где уже два тысячелетия лежал крест святого Фомы. Хрустальный шар лег точно на золотые опоры, поддерживавшие череп… словно это место с самого начала предназначалось именно для него.