Константин Соловьёв - "Мерценарий"

Бернарделли надел шляпу. Точно это было знаком, его охранники спрятали оружие под плащи. Вышли они втроем, не попрощавшись. Но Маадэр не стал пенять им за эту невежливость. Снаружи заурчал двигатель, вновь раздался шелест шин – и все стихло. Маадэр опустил было руку в карман чтоб вытащить наконец сигарету, но Уэббли, все это время не спускавший с него оружия, рявкнул:

- А теперь убирайся! Видит Бог, сам бы тебя прихлопнул, подлая тварь… Контора, да? Земля? Мрр-разь…

Он тяжело дышал, морщинистое лицо налилось кровью – и это неожиданно рассмешило Маадэра.

- Коллега, к чему же оскорбления? Уж ты-то знал, что я работал в КНТР во время войны.

- Ты говорил, что ушел… дезертировал. А оказывается, ты все время был тут их ушами?.. Живо выметайся. Он подарил тебе жизнь, - Уэббли кивнул в сторону двери, - А я ничего не обещал. Не проверяй моего терпения, Куница.

Уэббли был прав, Маадэр пожал плечами, нарочито медленно подкурил сигарету и вышел.

На улице, несмотря на навалившееся вездесущее электромагнитное поле, он почувствовал облегчение. Может потому, что воздух здесь казался более свежим.

С удовольствием сделав несколько глубоких затяжек, Маадэр поднял воротник плаща, повернулся и зашагал про тротуару.

«Куда теперь?» – спросил Вурм без особого интереса.

Маадэр ответил лишь одним словом:

- Домой.

19

Место, которое Маадэр привык называть своим домом, располагалось на окраине Восьмого - бывший промышленный район, от которого после войны уцелели лишь каркасы зданий и огороженные площадки с остовами устройств непонятного назначения. Здесь практически не было жилых домов, а те, что еще оставались, редко могли похвастаться наличием одновременно и кровли и стен. Этот район не был густо населен и в лучшие времена - слишком далеко от торговцев дрянью и оружием, от публичных домов, подпольных казино и баров. Но если для кого-то это было недостатком, Маадэр считал это несомненным преимуществом.

И еще – здесь почти не знали электричества. Старые силовые кабеля выгнили, столбы электроопор напоминали хирургические иглы, воткнутые в плоть, старые и ржавые, со свисающими нитями проводов. Здесь не было телевизоров, войс-терминалов и бытовых компьютеров, здесь зачастую даже обычная лампа служила предметом гордости. И Маадэра это устраивало.

К дому он шел не своим обычным маршрутом – несколько раз прошел переулками, замирая в густой тени домов, даже сделал небольшой крюк. Ему нравились эти места, нравились даже не столько своей безлюдностью, сколько аурой, атмосферой запущения и той особенной неподвижности, которая сковывает члены умирающего существа. Здесь можно было не встретить ни единого прохожего за всю дорогу. Здесь уже много лет не видели жандармской униформы. Сюда никогда не рисковали заезжать автомобили. Эта часть города была мертва – давно и окончательно мертва. И никакое чудо, никакая магия не могла ее воскресить.

«Может, мне потому и нравится этот район? – мысленно усмехнулся Маадэр, перешагивая грязную маслянистую лужу, - Потому, что здесь я могу ощущать себя живым. Потому что все окружающее давно и безнадежно мертво». Он с удовольствием втянул в себя липкий ночной воздух. Здесь не было кислого гнилостного запаха, царившего в Девятом, здесь пахло пресноватой бетонной крошкой, ржавым железом и землей. Сквозь остатки асфальта, точно дробленого тысячами танковых гусениц, поднималась трава. Не такая, как на Земле, вялая, сероватого оттенка, но это была трава.

«Кажется, чисто, - мысленно сказал он, наблюдая за собственным домом с противоположной стороны улицы, - Конечно, если работают специалисты, обнаружить себя они дадут только когда сами этого захотят…»

«Возможно, мне стоит тебя предупредить – ты совершаешь один из глупейших поступков в своей жизни».

«Ты слишком часто мне это говорил, Вурм».

«А ты слишком часто это делал. Ты прекрасно знаешь, что за домом могут следить. Возвращаться туда опасно. Слишком много людей в этом городе за последние несколько дней захотели снять с тебя скальп. «РосХим» и «Чимико-Вита», теперь еще наверняка коллекционеры, Контора, «Тацитерния»… У тебя всегда был дар притягивать неприятности, но в этот раз ты явно переоцениваешь свои силы».

«Спасибо, старик».

«Чего ради возвращаться в дом, который ты покинул навсегда? В этом нет смысла».

«Там в тайнике оружие, которое я оставил. Безоружным я себя чувствую отвратительно. А путь к торговцам оружием мне сейчас заказан».

«Это менее рискованно, чем светиться таким глупым образом».

«Расслабься, червь. Если бы я хотел совершить самоубийство, я бы выбрал другой способ. Но сейчас дом кажется мне наиболее безопасным местом из всех. Меня ищут уже несколько дней. И дом они должны были проверить в первую очередь. Они также знают мои повадки и уверены, что я бросил свою нору навсегда. Мерценарии не испытывают привязанности к домам, часто их меняя… Кто бы сейчас не выслеживал меня, они будут перетряхивать те места, где я мог бы быть – дешевые гостиницы, моих знакомых и коллег, платные схроны… Никто не поверит, что хитрый мерценарий, ускользнувший от смерти, сам вернется к себе домой. Потому что таких дураков нет. А они меня дураком не считают…»

«Обыскав дом, они могли оставить «жучок» или камеру – просто на всякий случай».

«Ты сам понимаешь, что я почувствую ее еще за квартал. Нет, все-таки в некоторых болезнях можно найти что-то приятное или хотя бы полезное… Не переживай, мы не задержимся тут надолго. Одна ночь, не более».

«Что изменится за одну ночь?» - мрачно поинтересовался Вурм.

«Не знаю. Может, я стану умнее. Хорошо бы».

«Не могу тебе помочь».

«У меня нет следа, Вурм. Нет зацепки. Такое случалось и раньше, но раньше у меня хотя бы было время. Теперь у меня нет и его. Завтра или даже сегодня Садовод может нанести еще один удар. Этот дьявольский био-софт будет расходиться быстрее, чем конфеты в детском саду. И в следующий раз Нидар может не успеть. Рано или поздно не успеет. И тогда Пасифе превратится в чумную яму.

«Если тебя это успокоит, шанс полного уничтожения населения планеты невелик. В Восьмом есть убежища, есть карантинные станции…»

«В Девятом нет. Если грянет эпидемия, я имею в виду «Сирень», добрая половина людей погибнет».

«Тебя это трогает?»

«Не очень. На войне я видел, как погибали десятки тысяч за раз. Нет, меня трогает только то, что я могу оказаться среди них».

«Мне не приходилось пробовать «Сирень», но я надеюсь, что у меня получится ее обезвредить».

Маадэр устало улыбнулся.

«Да, ты как и прежде готов защитить меня своей грудью. Но только в этот раз может не сработать. Вряд ли ты успеешь в короткое время выработать в моей крови эффективный контр-агент, а при большой концентрации этой дряни в воздухе – скорее всего не успеешь и отфильтровать».