Дэн Браун - Инферно

— Эти фармацевтические средства используют, помимо прочего, для лечения посттравматического стресса. Как вы, может быть, знаете, человека, пережившего страшное событие — например, автокатастрофу или сексуальное насилие, — воспоминания о нем, хранящиеся в долговременной памяти, могут лишить здоровья на долгие годы. Но сейчас бензодиазепины позволяют нейроспециалистам лечить посттравматический стресс, так сказать, загодя.

Лэнгдон слушал его молча, не понимая, к чему он клонит.

— Когда формируются воспоминания о новых событиях, — продолжал шеф, — они примерно двое суток хранятся у нас в кратковременной памяти, а потом переходят в долговременную. Используя новые сочетания бензодиазепинов, можно с легкостью подвергнуть кратковременную память чистке… по существу, стереть ее содержимое до того, как эти воспоминания о недавних событиях будут переданы в долговременную память. Например, если жертве насилия дать бензодиазепин в течение нескольких часов после случившегося, она может избавиться от этих воспоминаний навсегда и травма не станет частью ее личности. Единственный минус — то, что несколько дней жизни будут целиком вычеркнуты из памяти.

Лэнгдон пялился на коротышку, не веря своим ушам.

— Вы намеренно вызвали у меня амнезию?!

Шеф виновато вздохнул:

— Увы, да. Химическим путем. Без малейшего риска. Но что было, то было: мы очистили вашу кратковременную память. — Он помолчал. — Пока вы были без сознания, вы что-то бормотали про чуму, но мы предположили, что на вас подействовали образы, которые высветил проектор. Мы и представить себе не могли, что Зобрист сотворил новую чуму. — Он снова помолчал. — И еще вы бормотали: «Зарево… зарево» — или что-то вроде этого.

Вазари. Вероятно, это было все, что проектор ему подсказал к тому моменту. Cerca trova.

— Но… я думал, что амнезия вызвана раной в голове. Кто-то в меня выстрелил.

Шеф покачал головой:

— Никто, профессор, в вас не стрелял. У вас нет раны в голове.

— Что?! — Пальцы Лэнгдона сами собой потянулись к опухшему и зашитому месту на затылке. — Что это тогда такое, спрашивается?!

Он задрал себе волосы и открыл обритое место.

— Составная часть иллюзии. Мы сделали на коже вашей головы маленький надрез и сразу же зашили. Надо было уверить вас, что на вас покушались.

Так это не пулевая рана?!

— Мы хотели, — сказал шеф, — чтобы вы, когда очнетесь, думали, что вас пытались убить… что вы в опасности.

— Меня действительно пытались убить! — закричал Лэнгдон так, что все в салоне «C-130» к нему обернулись. — Доктора Маркони, врача в больнице, хладнокровно расстреляли у меня на глазах!

— Так вам показалось, — ровным тоном промолвил шеф, — но так не было. Вайента работала на меня. Квалификация для подобных дел у нее была отменная.

— Для каких дел? Для убийств? — не унимался Лэнгдон.

— Нет, — спокойно возразил шеф. — Для имитации убийств.

Лэнгдон смотрел и смотрел на собеседника, невольно вспоминая, как врач с седеющей бородой и мохнатыми бровями повалился на пол, как из груди у него потекла кровь.

— Пистолет Вайенты стрелял холостыми, — сказал шеф. — Он привел в действие радиоуправляемый детонатор, и на груди у доктора Маркони разорвался пакет с красной жидкостью. Так что он жив и здоров.

Ошеломленный услышанным, Лэнгдон опустил веки.

— А… больничная палата?

— Изобразили на скорую руку, — объяснил шеф. — Профессор, я понимаю, воспринять все это сразу очень трудно. Нам пришлось орудовать быстро, но ваше сознание было затуманено, поэтому идеального жизнеподобия и не требовалось. Вы очнулись и увидели спектакль, который мы перед вами разыграли: сцену нападения в исполнении наших актеров в больничных декорациях.

У Лэнгдона кружилась голова.

— Именно этим сильна моя компания, — сказал шеф. — Мы очень искусно творим иллюзии.

— А Сиена? — спросил Лэнгдон, протирая глаза.

— Я должен был действовать исходя из субъективной оценки положения, и я решил объединить с ней усилия. Главной моей задачей было защитить творение клиента от доктора Сински, и это желание было у нас с Сиеной общим. Чтобы завоевать ваше доверие, Сиена спасла вас от мнимого убийства и вывела в переулок. Такси, которое там стояло, тоже было наше, на заднем стекле — еще один радиоуправляемый детонатор, чтобы создать эффект стрельбы. Такси привезло вас в квартиру, которой мы по-быстрому придали нужный вид.

Убогая квартирка Сиены, подумал Лэнгдон; теперь он понимал, почему обстановка выглядела так, словно ее купили на распродаже старья. И понятно стало, почему так кстати подвернулся «сосед», чья одежда подошла Лэнгдону идеально.

Инсценировка от начала до конца.

Даже отчаянный телефонный звонок из больницы был имитацией. Сиена — это Даникова!

— Когда вы думали, что звоните в американское консульство, — продолжал шеф, — вы набрали номер, который написала вам Сиена. И говорили с человеком на борту «Мендация».

— То есть я не в консульство звонил…

— Нет, не в консульство.

Оставайтесь в своей комнате, потребовал от него «сотрудник консульства». Скоро за вами приедут. Потом, когда появилась Вайента, Сиена вовремя увидела ее через улицу и вслух сделала вывод. Роберт, власти вашей страны пытаются вас убить! Вам нельзя обращаться ни к каким властям! Ваша единственная надежда — понять смысл того, что показывает проектор.

Шеф и его таинственная организация — черт ее разберет, что она такое, — умело переориентировали Лэнгдона, заставив работать не на Сински, а на себя. Иллюзия была полной.

Сиена великолепно обвела меня вокруг пальца, подумал он скорее с печалью, чем со злостью. За то короткое время, что они провели вместе, он успел к ней привязаться. Самым неприятным, самым тяжелым для Лэнгдона был вопрос: как такая светлая, отзывчивая душа могла всецело проникнуться маниакальными планами борьбы с перенаселенностью, которые вынашивал Зобрист?

Я говорю вам без тени сомнения, втолковывала ему Сиена, что гибель нашего вида может быть предотвращена только какой-нибудь радикальной переменой… С математикой спорить бессмысленно.

— А все эти публикации о Сиене? — спросил Лэнгдон, вспомнив программку шекспировского спектакля и заметки о ребенке с необычайно высоким коэффициентом интеллекта.

— Подлинные, — ответил шеф. — Самые действенные иллюзии те, что включают в себя максимум реальности. Времени на создание обстановки у нас было в обрез, и мы мало чем для этого располагали, кроме компьютера Сиены и ее личных бумаг. Мы не думали, что вы станете их рассматривать, — разве только если усомнитесь, кто она такая.