Марк Ходдер - Таинственная история заводного человека
— Прошу прощения, матушка! Столько всего — просто руки не дошли!
— Но вы уже добились нашей безопасности?
— Да. Дело Тичборна закрыто.
— Хорошо. Тогда поднимайтесь: я приготовила холодные нарезки и соленья для вас и вашего неуклюжего друга.
Бёртон наклонился и слегка поцеловал ее в щеку:
— Почти ангел по имени — и ангел по сути! Что бы я без вас делал?
Он резво запрыгал по ступенькам и, не заходя в разгромленный кабинет, отправился прямо в библиотеку.
— Траунс, дружище! — воскликнул он, входя. — Какой замечательный день!
— Тараторка! — просвистела Покс со своей жердочки. Детектив-инспектор встал со стула, отложил в сторону книгу и сердечно пожал Бёртону руку.
— Слава богу, наконец-то ты здесь! — сказал он. — А то весь удар обрушился на меня. Не думаю, что меня когда-нибудь так изощренно оскорбляли: полагаю, это что-нибудь да значит!
— Садись. Выпей бренди. Закури сигару, — сказал Бёртон, бросаясь в любимое кресло. Траунс сел и подозрительно уставился на него.
— Клянусь Юпитером, ты выглядишь счастливым! Я и не знал, что твое дьявольское лицо способно на такое выражение!
— Я полон замечательных новостей! Брюнель спроектировал новый, более эффективный синтезатор звука — не этот ужасный динь-динь-динь! — и как раз сейчас встраивает его в Спенсера. К концу дня наш заводной философ заговорит!
— Потрясающе! — зааплодировал Траунс. — И чем же он теперь собирается заняться? Наверное, не слишком-то удобно быть механическим?
Бёртон достал чируту и поднес к ней спичку.
— Он хочет занять место Адмирала Нельсона и стать моим слугой: говорит, что никому не доверит себя заводить. И еще он хочет писать: дескать, никогда еще его голова не была такой ясной. У него уже готовы три тома. В голове. Осталось только перевести их на бумагу. Он собирается использовать мой автописец и строчить каждую свободную секунду.
— Заводной автор! — воскликнул Траунс. — Вот это да!
— Мечта издателя! — заметил Бёртон.
— Языкастый павиан! — пропела Покс.
Королевский агент втянул дым, откинул голову и выпустил изо рта идеально круглое кольцо.
— Хорошие новости и относительно сэра Роджера. Его приняла семья Арунделл, а Брюнель сделает ему механические руки, такие же как у Дэниела Гуча. Однако с лицом уже ничего не поделаешь: боюсь, бедняге придется всю жизнь носить железную маску.
— Он собирается переехать в Тичборн-хаус?
— Да. И клянется, что каждый год будет выдавать Дар. Он всё еще верит в проклятие леди Мабеллы.
— Я его не обвиняю. Ведь все неприятности его семьи начались именно тогда, когда сэр Генри нарушил клятву предков.
— А как у нас насчет бренди? — Бёртон вскочил, подошел к бюро и вернулся с графином и двумя бокалами. Щедро наполнив оба, один он протянул другу.
— Как там Честен? — спросил Бёртон, снова усаживаясь в кресло. — Восстановился?
— Более или менее. Но какое-то время не сможет пользоваться одной рукой, поэтому он взял месячный отпуск. Похоже, вид ходячих трупов совсем вывел его из себя: никогда еще не видал его таким нервным. Надеюсь, время, проведенное с женой и садом, пойдет ему на пользу. Он крепкий парень. — Человек из Скотланд-Ярда поднял брови. — Я всё жду… Это всё славные новости, но они не объясняют твой… как бы это выразиться… энтузиазм. Подходящее слово?
— Да, — улыбнулся Бёртон. — И совершенно правильное.
— Тогда вперед! Рассказывай.
Королевский агент сделал хороший глоток бренди, отставил бокал в сторону и сказал:
— Действуя по рекомендации моего невероятно талантливого и блестящего помощника…
— …извращенца, — не удержался Траунс.
— …извращенца, — согласился Бёртон, — правительство приобрело семь Поющих Камней Франсуа Гарнье у Эдвина Брандльуида: счастлив сообщить, что они продолжают пребывать в голове у Герберта Спенсера. Правительство также выкупило семь осколков южноамериканского камня у сэра Роджера. Пальмерстон желает, чтобы все Глаза Нага оказались в руках Британии: это дело государственной важности.
— Они и так у него. Что дальше?
— Два из них, Траунс. Только два.
Детектив-инспектор нахмурился и тряхнул головой.
— Но их и было только два. Третьего ведь не нашли, верно? Он ведь где-то… О!..
Глаза Бёртона блеснули:
— …в Африке!
— То есть?..
— Да, дружище: завтра же я начинаю подготовку к экспедиции. Буду искать третий камень и одновременно собираюсь найти исток Нила. Раз и навсегда.
— Ты собираешься опять пройти через всё это?
— Не беспокойся, старина: финансировать экспедицию будет правительство, а Брюнель пообещал предоставить транспорт на первые этапы сафари. Так что я могу с уверенностью сказать, что эта попытка будет не такая болезненная, как предыдущая!
— Чепуха! — в ужасе прочирикала Покс.
Приложение
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В ВИКТОРИАНСКОМ ВЕКЕ…
Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон (1821–1890)1862 год оказался не самым удачным в жизни Бёртона. Только что женившись на Изабель Арунделл, он должен был расстаться с ней почти на двенадцать месяцев. Будучи консулом болезнетворного острова Фернандо-По,[193] почти всё свое время он проводил, исследуя Западную Африку, особенно области, опустошенные работорговлей. Как всегда, он изложил на бумаге свои проницательные замечания и зачастую очень резкие мнения, результатом чего стали три книги: «Странствования в Западной Африке», «Абеокута и Камерунские горы», а также «Миссия к Гелеле, королю Дагомеи».
Алджернон Чарльз Суинберн (1837–1909)Именно в 1862 году возмужавшая поэзия Суинберна была высоко оценена критикой, в немалой степени благодаря усилиям Ричарда Монктона Милнса. Однако на личном фронте дела у него обстояли совсем не так радужно. Его большой друг, Лиззи Россетти,[194] умерла. Он сделал предложение другой девушке (ее личность до сих пор остается загадкой), но она рассмеялась ему в лицо. Из-за ужасающего алкоголизма вел себя поэт невероятно эксцентрично.
«Не знаешь разве ты, скорбит по ком…» — отрывок из стихотворения «Элегия», впервые напечатанного в сборнике «„Астрофель“ и другие поэмы» (1904). Ричарду Бёртону оно не посвящено.
«Царица наслаждений» — отрывок из стихотворения «Дуэт», впервые напечатанного в сборнике «Поэмы и баллады» (1866).[195]
Чарльз Бэббидж (1791–1871)Человек, который считается сегодня отцом информатики и создателем первого компьютера, обладал исключительно сложным характером. Он пережил множество личных трагедий (в том числе смерть пятерых детей из восьми) и всю жизнь страдал от недостатка финансирования. Некоторые из его самых амбициозных проектов, в частности Большая разностная машина,[196] так и не были реализованы. Конечно, главной причиной этого была нехватка денег, но и эксцентричный характер Бэббиджа тоже сыграл в этом не последнюю роль. Помимо прочих причуд, он питал неприязнь к «простым людям» и к производимому ими шуму. Уличные музыканты вызывали у него лютую ненависть. В 1862 году Бэббидж написал автобиографию: «Переход от жизни к философии».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});