Юлия Зябрева - Дело о золотом песке

— Уже невысокое, — обрёк на грядущие беды скорой зимы третий пилот, Стася.

Все трое встали рядком на берегу Селемджи, устремив взоры вдаль, к горизонту. Солнце светило им в макушки, протягивая три тени по воде. Аля присоединила к ним четвёртую, Игорь — пятую. Опергруппа рассеялась на местности, судя по шуршанию пакетов — в поисках грибов.

На том берегу невысокие сопки прятались одна за другой, приветливо махал под ветром густыми ветками смешанный лес. Лиственные деревья уже примеряли золотистые и красные платьица, хвойные непреклонно зеленели.

Ветер сносил ароматы вертолёта в сторону, дышалось легко и свободно. Даже курить не хотелось. Головная боль медленно затихала, и Аля поглядывала на приземистые постройки метрах в двухстах от берега.

Там, где стояли пилоты, из воды сиротливо торчали недогнившие сваи. Раньше они служили опорой мосткам, но… шестнадцать лет прошло с тех пор, как прииск законсервировали. Некому было подновлять крепежи, сменить доски, вот и остались от мостиков… рожки да свайки. Кривые ряды источенных водой и жуками «пеньков» тянулись вдоль берега от места посадки вертолёта и до… интересно, как это называется? Бараки? Бытовки?

Сочина решительно развернулась и пошла к врастающим в землю домам с местами обвалившимися крышами. Игорь последовал за ней. Пилоты остались медитировать на Селемджу. Оперативники шуршали пакетами по кустам, перекликаясь, кто уже поймал маслят, а кто ещё не пригляделся.

— Трава не вытоптана, — отметил Игорь. — Мхом всё позарастало… вон, паутина вековая… не похоже, чтобы тут вели добычу золота.

— Угу, — отозвалась Аля, пристально вглядываясь в чёрные провалы небольших окон.

Дома оседали, срубы перекашивало, они выдавливали рамы из стен, и уже нигде не осталось ни одного целого стекла.

— Двери просели в землю, и с той поры их больше не открывали, — продолжал рассматривать местность Валуйский.

— Угу.

— Приём, приём, как слышите? — повысил голос Игорь.

— Угу.

Сочина понимала, что сейчас, в сочетании с расслабленным, отсутствующим выражением лица эти неопределённые угуканья производят на Валуйского первоклассное впечатление, но реагировать иначе не могла. Внутри неё оживали неясные смутные образы, звучали голоса. Если быть предельно осторожной, можно уже сейчас понять, в чём тут дело. Но…

Осторожность не помогала.

Размытые тени так и оставались размытыми тенями. Невнятные голоса не обретали внятности.

— Здесь кто-то был…

Валуйский резко обернулся:

— Аля?

— Здесь кто-то был, — повторила она ещё раз, чуть громче. — Я не могу понять, слишком зыбко всё. Похоже, это было давно, но уже после того, как прииск закрыли. Кто-то приходил… и кто-то заметал следы потом.

— Я зову Семёнова, пусть завязывают с грибами и осмотрят прииск как положено!

— Зови, баро. Зови. Пусть смотрят, всё равно маслят сегодня не будет.

«Всё равно тех следов ни они, ни ты бы и не увидели», — мысленно сообщила Аля стриженому затылку Игоря.

Впервые за прошедшую неделю Николай Васильевич уснул без кашля и проснулся без него же — правда, как-то очень уж рано, ещё шести не было. Хотелось курить, но он дал слово жене, что не возьмёт пачку в руки, пока полностью не вылечится. Да, кашель уже почти прошёл, и неприятный коготок царапал где-то в груди, словно подбадривая: ну, ну! Давай! Выкури! Одну и под форточкой! Никто не узнает! А уж потом-то мы с тобой покашляем вдоволь…

Горячева терзали смутные сомненья: радушно пододвинутый Скрипкой графин с водой… кто сказал, что экстрасенс может заговорить стакан воды, но не может поработать с большим объёмом? Сомненья сомненьями, а жена обрадовалась, ведь температура к девяти вечера не взлетела под сорок!

Они, наверное, сговорились: и Ярослав, и Марина, и Серёжа. И Аля, наверное, с ними заодно.

Выбравшись потихоньку на кухню, руководитель отдела «Т.О.Р.» сурово задвигал бровями, вглядываясь в потихоньку просыпающийся двор за окном. Солнце ещё не встало, календарь говорил, что восход тринадцатого сентября будет в пять пятьдесят шесть, но дворники уже доставали мётлы, шофёры, ставившие свои «ГАЗели» на ночь возле подъездов, разогревали моторы… серого утреннего света им хватало. К тому же по опыту Горячев знал: на улице сейчас куда светлее, чем в квартире.

Осторожно чирикали воробьи. Где-то близко тенькала синица — перебралась уже на зиму в город.

С одной стороны, хотелось курить. С другой, хотелось кофе с тостом и сыром. А с третьей, не хотелось будить семью запахами. Как ни крути, но проблема же.

Мобильный Горячева по ночам не проигрывал мелодии, ограничивался вибрационным «бззз», но, вот беда, Николай Васильевич плохо воспринимал эти звуки на расстоянии. Поэтому сначала он услышал шлёпанье босых ног жены по линолеуму, её сонное «и больше не отключай мелодию!», а потом уже взволнованный голос Игоря в трубке:

— Николай Васильич! Извините, что разбудил, просто у нас тут час дня уже, разница во времени! Мы с Алей сейчас на прииске, всё тут осмотрели, всё выглядит так, словно тут никого все шестнадцать лет и не было. Но Аля уверена, что кто-то был, может, даже не один раз, но уже после того, как прииск закрыли! Больше пока ничего не знаем, передайте нашим, что мы идём по свидетелям. Все, кто работал тогда на прииске, теперь живут в Хабаровске, это удача, а пятеро вообще в одном доме квартиры получили. Мы сейчас назад в город и будем опрашивать. Как чего узнаем, ещё звонить будем! Аля вам привет передаёт и жене вашей, как ваше самочувствие, спрашивает!

Горячев усмехнулся и всё-таки кашлянул:

— Спасибо за звонок, Игорь, я, кстати, не спал. Спасибо Але за приветы, самочувствие моё поправляется… я расскажу Ярославу про то, что кто-то бывал на прииске, возможно, эта информация действительно важна.

Хотя — какая разница, был ли кто на прииске после того, как его закрыли, или не был… надо искать вертолёт.

Перекладывая трубку из руки в руку, Николай Васильевич продолжал смотреть в окно. Слегка проснувшийся голос жены вывел его из ступора, а вопрос заставил посмотреть на давно знакомую женщину совершенно другими глазами:

— Милый, составишь мне компанию? Я хочу кофе с сыром!

Кто знает, а вдруг и она — экстрасенс?!

Дом номер три по улице Шеронова… впечатлял.

— Китайская стена! — присвистнул Игорь, окидывая удивлённым взглядом загнутую аж в двух местах под тупыми углами постройку. — Десятиэтажка!