Исчезнувший клад - Наталья Семенова
Потом она не раз вспоминала этот случай, ведь если бы она отклонилась от стола чуть позже или чуть раньше, голубая ленточка прошила бы ей голову насквозь. С тех пор, как только начиналась гроза, она надевала на голову платок, забиралась в темный чулан и читала молитвы.
Но в этот год июль и август в Каслях стояли просто на удивление тихими и мирными, бархатными, как говорили. День, когда подруги сговорились посмотреть изнутри дом у кладбища втайне от бабушки Таисьи, обещал быть не хуже, чем утро.
Завтрак начался в доме Таисьи Кирилловны с блинов. Выпекание блинов было для нее священным действием. Еще с вечера просеивалась мука через мелкое сито на два раза, блины замешивались в специальной большой глиняной корчаге с утра. Печка долго протапливалась березовыми дровами, угли затем заметались еловой метлой в левый угол, и блины пекли внутри печи на специально отведенных для них сковородах. Эти сковороды хранились отдельно, и на них больше ничего никогда не готовили.
Когда подружки проснулись, на столе уже стояла приличная стопка готовых поджаристых и дымящихся блинов, аромат от них распространялся на весь дом. А уж яичек для них никогда не жалели, от этого они были только вкуснее. Каждый блин был смазан топленым маслом, для этого использовалось большое гусиное перо. Конечно, на столе были не только блины, рядом стояла домашняя сметана, мед, варенье, домашние сливки.
Катерина с Сабирой умылись, и сразу сели за стол.
— Таисья Кирилловна, я таких блинов никогда не едала! — воскликнула Сабира, после того, как съела пятый блин. — У нас они совсем другие.
— Какие же они у вас? — поинтересовалась бабушка Тася.
— Они в несколько раз толще ваших, и сделаны на дрожжах, — ответила Сабира. — У меня бабушка иногда блины стряпает, но редко. А ваши такие тоненькие, их можно есть и есть.
— Меня всегда бабушка балует такими блинчиками, когда я приезжаю, — с полным ртом похвасталась Катерина. — Мне они очень нравятся. Я за эти блинчики даже молитву пыталась учить.
— Да ты что? И выучила?
— Не. Не до конца доучила.
— У нее терпежу не хватило на целую молитву, — с сожалением сказала Таисья Кирилловна. — Я хотела, чтобы она выучила хотя бы одну молитву, самую сильную, как память от меня.
— А что за молитва? — поинтересовалась Сабира.
— «Живые в помощи…» У нее ведь память хорошая, ей ничего не стоило бы запомнить страничку текста. А Катюшка уперлась и сказала, что будет учить по строчке за блины. Так и делала.
— Я разделила молитву на пять частей, молитва-то длинная — стала рассказывать Катерина. — Бабушка пекла блины, а потом проверяла меня. Я ей рассказывала первую часть молитвы. Но тогда дошла только до середины, потом каникулы закончились, и я уехала домой. А потом это все как-то забылось.
— Все-таки молитву-то надо было доучить до конца, — твердо сказала Таисья Кирилловна. — Она вам в жизни всем пригодится.
— Бабушка, мы исправимся. А можно еще горяченьких блинчиков?
— Катя, а не грех ли учить молитву за блины? — лукаво спросила Сабира.
Бабушка Таисья засмеялась и вытащила из печки последние сковородки с блинами и спросила:
— Ну что, чем вы сегодня займетесь? — поинтересовалась Таисья Кирилловна.
— Ну, мы не решили еще, наверно, пойдем на озеро сходим, — неопределенно ответила внучка.
— Ага, погода сегодня вон какая хорошая, — поддакнула ее подруга. — Может, искупаемся.
— Успевайте, девоньки, ведь по старым приметам уже купаться нельзя, — сказала бабушка Таисья.
— По каким приметам? — удивилась Сабира.
— Второго августа считается Ильиным днем. У нас говорят: «на Илью до обеда лето, после обеда осень. До Ильи купаются, а с Ильи с рекой прощаются». А второе августа на прошлой неделе было, — просветила подруг Таисья Кирилловна.
— Если вода холодная, в воду не полезем, но все равно позагораем, — сказала Катерина.
— Ладно, не забудьте только покрывало с собой.
После завтрака Катерина и Сабира быстро собрались, взяли для отвода глаз тонкое одеяло и выбежали за ворота. Им надо было зайти за Валентиной, но в окне маячила бабушка и смотрела подругам вслед. Чтобы усыпить ее бдительность, они отправились вдоль по улице к озеру, а потом решили свернуть к Валиному дому. В Каслях дороги так проложены, что, по какой дороге ни пойди, обязательно упрешься в какое-нибудь озеро, или Малые, или Большие Касли, или Иртяш. Улицы в городке были длинные и прямые, но идя по ним, приходилось постоянно преодолевать маленькие и большие горки, Касли лежали на косогорах. Особенно это ощущалось, когда молодежь гоняла на велосипедах, мопедах и мотоциклах.
Сразу, как только они пропали из поля зрения бдительной бабушки, подруги свернули в ближайший проулок и пошли к Вале. В дом к ней они заходить не стали, потому что у Валентины жила удивительно злая собачка, которую, как ни странно звали Лапик. Этот Лапик подпускал к себе только хозяев и очень дружил с котами, иногда зимой какой-нибудь пришлый кот даже ночевал в его конуре. Подруги крикнули Валю в окно и стали ждать ее на скамейке у ворот.
Валентина вышла быстро и сразу же спросила:
— Ну что, идем?
— Конечно, идем, договорись же, — решительно сказала Сабира.
— А может, лучше на озеро сходим? — неуверенно спросила Валя. Чувствовалось, что ей не очень хочется идти в тот дом. Валентина была на год постарше подруг, и уже работала в городском Каслинском архиве, она там зарабатывала трудовой стаж для поступления на исторический факультет института в Челябинске, с первого раза ей не удалось туда поступить. Проработав год, она стала вести себя более осторожно, и идея залезать в чужой дом, даже пустовавший, ей нравилась меньше, чем накануне. Но она не хотела отрываться от подруг.
— Потом и сходим, никуда от нас озеро не денется, — ответила Катя.
— Ладно, пошли.
Девушки двинулись по направлению к кладбищу. Был воскресный день, приближался полдень, и как обычно в это время, к кладбищу тянулось много народу. У каслинцев было в обычае ходить по воскресеньям на кладбище, шли туда целыми семьями, с готовыми пирогами, блинами, подорожниками, вареными яичками и прочей закуской. Проводили они там целый день, особенно летом, когда позволяла погода, ходили от могилы
