Тунгусский след - Никита Велиханов
Локатор офицеры включали по три — четыре раза в день, но сигналы не возобновлялись. Грасовцев это не особенно расстраивало. Народ в Лосином урочище жил приветливый. Виталию охота представлялась более осмысленным занятием, чем бестолковая погоня за летающими тарелочками. А майор неожиданно для себя погрузился в свою родную стихию. Таежных сказаний и легенд Михайла знал множество и пересказывал их с удовольствием, так что Борисов уже стал чувствовать себя студентом истфака в этнографической экспедиции.
— Почему вы живете и в избах, и в чуме? — спросил Борисов у старого шамана на второй день.
Оказалось, избы эти построили очень давно ученые, которые жили здесь в длительной экспедиции, а потом уехали и больше не возвращались. Михайла с семьей здесь поселился, потому что он привык жить в избе. У него даже был когда-то свой дом в поселке Ванавара, ещё в те времена, когда правительство пыталось заставить все народы СССР жить оседлой жизнью. Но в поселке Михайле не понравилось, и он вернулся в тайгу, живет здесь почти так, как жили предки. Да и чум- поставил для того, чтобы и дети, и внуки не забывали эвенкийских традиций и образа жизни. Он думает, что вовсе не обязательно так жить, как жили их прадеды, однако, пусть помнят. Юрий Николаевич, как бывший историк, не мог не согласиться со стариком.
Поговорив о богатстве таежного края, Борисов наудачу закинул удочку насчет золотоискателей, посетовав на угрюмость и неразговорчивость бородатого Сереги. Михайла Потапович повозился с трубкой, поразмышлял, словно решал про себя, стоит ли говорить —и, видимо, решил, что стоит.
— Я понимаю, поцему он боится. Они там все боятся, Юрий, и никогда тебе не скажут. Я скажу. Во-первых, бумага. Они говорят, цто у них есть разрешение мыть песок. Не знаю, может быть, и есть, но только как они ее полуцили? Уценые говорили: нельзя здесь природу портить.
— Заповедник?
— Не знаю, уценые говорили, цто нельзя. Но они боятся не только поэтому. Они золотой песок не столько себе берут, сколько отдают злым людям. Как это русские говорят: пришельцы?
— Ну-ка, ну-ка, я как раз очень интересуюсь пришельцами.
— Пришельцы с далеких гор, Вы нацываете их цецены.
Старик так переврал знакомое слово, прозвучавшее для майора в этой обстановке неожиданно, что Борисов даже не сразу догадался.
— Чеченцы?
— Да, цеценцы.
— Они делятся золотом с чеченцами?
— Да, — подтвердил старик. — Те запретили им говорить, и рабоцие тебе никогда не скажут.
— Ещё бы... Теперь я понимаю. А ты откуда знаешь?
— Мы много знаем. Много видим, много слышим. Вы, когда в тайгу попадаете, как в темном погребе после яркого света, ницего не видите. И думаете, цто все; так. Нет. Мы здесь давно живем, любой шум далеко слышим.
— А что же власти, милиция?
— Не знаю, Юрий. Я не власти. По-моему, власти знают, даже больше меня знают. Власти тоже золотой песок любят, как ты думаешь?
— Может быть, —согласился Борисов, решив про себя посоветоваться с Ларькиным. Тот все-таки раньше работал в Отделе по борьбе с организованной преступностью.
Поздно вечером вернулся Ларькин. Выслушав майора, он подтвердил:
— Действительно, большинство артелей, работающих на мелких реках, находятся под контролем чеченской мафии. Я об этом слышал. Драги на судоходных реках —те работают на... скажем так, на более крупных бандитов. Так что власти в курсе. И мы тоже.
— Надо же что-то делать.
— Наверное, руководство держит это на контроле. Может, собирает информацию. Рано или поздно предпримет что-нибудь.
Борисов привычно произнес несколько ритуальных слов по адресу руководства.
Разговор происходил в комнате старика. Ларькин сидел на сундуке возле книжной полки и листал книгу о траволечении. Юрий Николаевич никак не ожидал встретить здесь такую библиотеку, хотя по городским меркам книг у Михайлы Потаповича было не очень много. Томов пятьсот. Вместе с книгами на русском языке на полках стояли китайские и английские издания. Если судить по библиотеке, шаман был образованным человеком с широким кругом интересов. Выбирая себе что-нибудь почитать на сон грядущий, Борисов наткнулся на знакомую монографию о Тунгусском метеорите издательства Томского университета и решил на следующий день поговорить со стариком на эту тему.
***
В комнату, скупо обставленную непритязательной мебелью, входят двое. Один помоложе, с усами и короткой бородкой на восточный манер, другой постарше. Оба одеты в штатское, но в манерах у пожилого чувствуется многолетняя военная выправка. Он приглашает молодого присесть за стол, достает из выдвижного ящика небольшой японский магнитофон.
— Информация нужна срочно, так что сейчас мы прослушаем эту запись, и Вы мне ее переведете устно, а потом уже напишете стенограмму; Хорошо?
— Понятно.
— Это запись междугородного разговора. Беседующих двое, называйте их для простоты: первый и второй. Давайте, я сразу Вам скажу, что тот, кто начинает разговор, первый, находится в подчиненном положении. Так нам с вами будет проще понимать, о ком речь. Ну, а остальное —ненужные подробности. Готовы?
— Да.
— Тогда включаем. Вот здесь кнопка "пауза", пользуйтесь ею, если Вам нужно будет остановить запись.
Военный нажимает клавишу магнитофона, слышится чеченская речь. Молодой человек начинает говорить:
— Здоровается, желает счастья и благополучия во всех делах.
Второй отвечает, что на все воля аллаха. Спрашивает, всё ли благополучно у первого.
Первый говорит, что аллах милостив, больших проблем нет. Но были небольшие, совсем маленькие неприятности.
Второй спрашивает, в чем проблема.
Первый говорит, что их две, но с одной он справится сам. Шерсти настригли в этом месяце мало, техника часто ломалась. Но то, что полагается, он непременно сдаст. Придется себя немного постричь, доложить своей.
Переводчик нажимает кнопку, останавливая запись, и добавляет:
— Это, видимо, юмор. Он говорит с грустной такой иронией в голосе. Но то ли подобный юмор в их среде достаточно бородат, то ли это условный язык, и речь идет вовсе не о шерсти. Во всяком случае, они не смеются. Да, впрочем, Вы бы это слышали.
— Так, хорошо, —военный от комментариев воздерживается, и молодой человек отпускает кнопку паузы.
—
