Максим Михайлов - Плач серого неба

— И все же позволю себе еще один вопрос, — остановился вдруг альв, — когда Артамаль сказал «Да ты же…» что он имел в виду? Да ты же кто?

— Неважно! — одновременно выпалили мы с Карлом, а я пугливо оглянулся, будто ожидал увидеть за углом край синего плаща. Лемора затаила дыхание и попыталась стать как можно незаметнее.

— Лучше вы мне ответьте, — быстро спросил я, — что за магию он там использовал? Как смог обездвижить телохранителя? И почему вас это так взволновало?

— Вы ведь знаете главный закон магии?

— Как-то не припоминаю.

— Он прост — магия — суть сила, изменяющая четыре первоэлемента в зависимости от своей полярности.

— Хидейк, извольте, мы торопимся! Переходите к делу.

— Одушевленные, мастер Брокк, к первоэлементам не относятся. Творец создал их из частички Хаоса, и только Хаос может изменять одушевленных. А значит Артамаль использовал ни что иное, как магию Хаоса, которой, по идее, давно не существует.

— Вы уверены в этом? — умом я понимал, что альв говорит страшные вещи, но износившиеся чувства никак не догоняли разум, и я пребывал в том же уютном равнодушии, в коем пришел недавно в себя.

— Не знаю, — нахмурился Хидейк. — Но других объяснений пока не вижу. Я непременно расскажу об этом МагПолу.

— Хорошо, — кивнул я, — заодно и принца им передайте. А теперь в темпе — кто со мной?

— Я, конечно, — почесал в затылке Карл, — обещал же Ларре помочь, уговор есть уговор.

Орчанка без лишних слов подняла с земли рюкзак. В ее участии никто и не сомневался.

— А я не пойду, — едва слышно пробормотала Лемора. В ответном сопении Карла слышалось неприкрытое облегчение. Вопросов никто задавать не стал. Пусть именно вмешательство воровки спасло нас на заводе, Карл не хотел тащить ее в опасное подземелье, я — ждать очередной проделки Хаоса, а Ларре просто было все равно.

— Я к нам на хату сбегаю, — сумрачно буркнула альвини, — гляну, не вернулся ли кто, и вас разыщу потом как-нибудь. — Она, не оглядываясь, зарысила прочь и быстро провалилась в тень.

Влезть в разбитое окно было легко. Нужно было лишь задержать дыхание — дыма внутри будто прибавилось.

— Так, не дышать и вперед! — я с пыхтением обрушился на балкон и тут же заметил искомую дверь с призывно отставленной створкой, за которой таинственно замерла тьма.

Балкон задребезжал под весом Карла. Я тут же схватил его за плечо и увлек к двери, и мы оба вежливо пялились в темноту, пока шелест строгой, но достаточно свободной ларриной юбки не дошелестел до низу, а потом все трое дружно нырнули в заполненный паром мрак.

— Ларра, у тебя есть, чем посветить? — спросил я.

— Есть, — орчанка отряхивала юбку, — один момент, попрошу. Карл, будь умницей, сунь руку в большой карман рюкзака и найди там… трубку.

— Ты куришь? — удивился карлик.

— Не зли меня, Райнхольм, — оскалилась она, — трубку, трубу, длинную цилиндрическую штуку. Еще подсказать, или поймешь?

— Ну ладно, ладно, что так сразу, — заворчал цвергольд и, привстав на цыпочки, запустил пятерню в рюкзак. Поиски были недолгими — вскоре пятерня превратилась в кулак, и тот вернулся наружу, победно сжимая черный резиновый цилиндр со стеклянным шаром на конце.

— Есть, и что теперь?

— Теперь чувствуешь утолщение посередине?

— Как пацан, который впервые увидел голую бабу.

— Эк тебя разбирает, Райнхольм. Сожми утолщение и держи. И только попробуй хихикнуть.

Нерожденный смешок перешел в булькающее бормотание, а мрак вдруг стал полумраком — в стеклянном шаре зажегся тусклый синеватый огонек.

— Ух ты, — моментально забыл о скабрезностях цвергольд, — и как вам это удалось?

— Повезло, — уклончиво ответила орчанка, — кристалл срабатывает при механическом воздействии.

— Светится?

— Не совсем. Но без разрешения Талиты я ничего не скажу.

— Ясен день, — заворчал Карл, — куда ж без нее.

— Эй, давайте потом, — я напряженно, но тщетно вглядывался в коридор, — надо идти. Туннель может оказаться длинным.

— Да какой там туннель, — с разбегу проворчал цвергольд, — так, лаз крысиный.

— Ну так шевелите хвостами, — огрызнулась Ларра и легко подтолкнула Тронутого в спину.

Тусклый свет заплясал по глянцевым стенам коридора.

— Да их оплавили. Эй, братцы… и сестрицы, гляньте, — Карл удивленно огладил крупный нарост на стене, — сдается мне, этот лаз никто не копал.

— Как это? — удивился я.

— Да вот так. Или его выжгли прямо в земле, или как-то вытащили грунт, а стены оплавили, чтобы не ставить подпорки. Но ни лопаты, ни буры здесь не работали, за это я ручаюсь. Правда, никак не пойму, куда делась такая прорва глины, и почему так сухо. Океан же в двух шагах.

— Ну, — рассудительно заметил я, — мы и завод не весь обошли. Наверное, землю там и сбросили.

— А у меня еще одна мысль, — задумчиво произнесла орчанка, — но она даже хуже версии с самоподпирающим туннелем.

— Звучит внушительно, — криво ухмыльнулся Карл, — выкладывай.

— Черви, — просто заявила Вольная, — эта нора очень похожа на лаз земляного червяка под микроскопом. Не видел?

— Ни разу. И не имею желания.

— Вот поэтому, Райнхольм, ты до сих пор болтаешься по кабакам и не взрослеешь. Да у природы для нас, ученых, есть подсказки на все случаи жизни. А уж в микромире их попросту не счесть.

— Дорогая моя, — взвился обиженный Карл, — да что б ты понимала в рождении идей! Ишь, ученые пошли, без подсказки шагу не ступят. У природы секреты воруют, в микроскопы глядят… А свои головы на что? Ты хоть формулы-то писать умеешь, или ждешь, пока клопы в нужном порядке выстроятся?

— Подождите, — вмешался я, — от ваших ученых диспутов даже камни просветлеют, но меня волнует иной вопрос. Ларра, ты говоришь, что коридор похож на червячий лаз. Но это, прости, какого ж размера должен быть червяк, что мы идем по его норе и не сгибаемся?

Кряхтение Карла показало, что с воображением у Тронутого все было в порядке, о чем он заметно сожалел. Нам с Ларрой тоже стало неуютно. Разговор смешался.

Туннель неспешно змеился под землей, и наш опасливый топот послушно следовал затейливому ритму поворотов. Остановиться нас заставило лишь мерное поскрипывание, которое донеслось, казалось, прямо из стены.

Пляшущий свет фонаря лизнул гладкий камень и отдернулся, наткнувшись на острые края дверного проема, перекрытого внушительной железной створкой. Скрежет раздавался из-за нее.

— Что бы это могло быть? — прошептала орчанка, — похоже…

— Похоже на кота, который навалил на пол, а теперь пытается закопать дерьмо в половицах, — с видом знатока буркнул карлик, — в «Свином рыле» был один такой котяра… От всех постояльцев под зад получал, а поди ж ты, гадить прекратить не смог. Привычка, вишь ли, вторая натура.