Максим Марух - Игра Лазаря

– Она-то, может, и ручная, а хозяин? У моего знакомого вот так увели у самого порога. Тоже без цепи вёл. А у другого прямо на регистрации. По башке арматурой и тю-тю. Регистратор даже пикнуть не успел. Да и на фиг оно ему надо.

– А что, охраны нет?

– Балда, – усмехнулся парень, хлопнув Лазаря по плечу. – Ты и есть охрана.

Впоследствии Лазарь узнал, что отсутствие охраны и вообще какой-либо системы контроля правопорядка вблизи ЗАГСа объяснялось очень просто. Всё дело в том, что Ангелы, несмотря на свою богоподобность и раритетность, считались здесь абсолютно бесправными существами. Даже хуже. Благодаря их так называемой бессмертности, даже бездомные собаки имели больше общественных правозащитников. Да что там собаки – памятники архитектуры, и те охранялись лучше. Поэтому похищение, как и любое другое противоправное действие по отношению к Ангелу, за преступление не считалось. То есть «сцапать» Ангела было не страшнее, чем похитить камень с дороги, тогда как нападение на похитителя «камня», повлекшее тяжкие телесные, классифицировалось как уголовное преступление и каралось в соответствии с буквой закона. Вот почему похитители чувствовали себя относительно спокойно даже в непосредственной близости от хозяев. Панацеей против «дать по башке, схватить и убежать» была цепь, вся остальная защита возлагалась на закон.

На стеклянной двери левой ротонды висела табличка. Золотые буквы, выдавленные на чёрном фоне, гласили:

ЛЕВЫЙ ЗАЛ – РЕГИСТРАЦИЯ ПРЕТЕНДЕНТОВ

ЗАПИСЬ НА МАРАФОН

ПЕРВАЯ СМЕНА 10-00 ДО 12-00

ВТОРАЯ СМЕНА 14-00 ДО 16-00

ОПОЗДАВШИЕ ВНУТРЬ НЕ ВПУСКАЮТСЯ

ПОЖАЛУЙСТА, СОБЛЮДАЙТЕ ОЧЕРЁДНОСТЬ И ПОРЯДОК

ЗАГС 2 ЭТАЖ

БУКМЕКЕРСКАЯ 3 ЭТАЖ

Лазарь с беспокойством посмотрел на Янику (та ответила ему тем же), толкнул дверь и вошёл в прохладное мраморное помещение левого зала.

4

Здешнее убранство чем-то напоминало приёмное отделение детской поликлиники. Всю левую сторону занимала цепочка длинных лавок, обитых красным дерматином. Справа располагались три одинаковых двери, на каждой табличка с надписью «регистратура» и золотая цифра, соответствующая порядковому номеру кабинета. В дальнем конце зала поднималась на второй этаж широкая мраморная лестница, застеленная красной дорожкой. Над лавками на стене висели глянцевые плакаты под стеклом. Запечатлённые на них красивые юноши и девушки с гротескным воодушевлением на лицах продирались сквозь лесную чащу, переходили вброд мелкие речушки, героически отбивались от бродячих матёрых волков. Внизу каждого плаката золотым тиснением была напечатана не менее вычурная гнома, вроде: «Любовь – игра, в которой всегда шельмуют». Или: «Любовь, как удача, не любит, чтобы за ней гонялись». Или вот ещё: «Любовь трижды вор – не спит, смела и раздевает догола». Особенно Лазарю запомнился плакат, на котором крепкий светловолосый юноша держал за руку спутницу, висевшую над пропастью. Надпись на дне пропасти гласила: «Любовь никогда не умирает от нужды, но часто от несварения желудка».

Из вмонтированных в потолок динамиков лилась негромкая музыка. Приятный мужской баритон неторопливо напевал:

Waiting on an angel

One to carry me home

Hope you come to see me soon

Cause I don` t want to go alone

I don` t want to go alone

Now angel won` t you come by me

Angel hear my plea

Take my hand lift me up

So that I can fly with thee

So that I can fly with thee

(В ожидании ангела

Который проводит меня домой

Надеюсь, скоро придёшь повидаться

Потому что не хочу идти один

Не хочу идти один

Ангел, неужели ты не хочешь придти за мной

Ангел, услышь мою мольбу

Возьми меня за руку, подними над землёй

Чтобы я мог полететь с тобой

Чтобы я мог полететь с тобой)

Лазарь с Яникой заняли очередь во вторую дверь (туда было всего три пары) и приготовились ждать. Круглые часы над входной дверью показывали почти полдень.

Лазарь огляделся. Люди вокруг напоминали молодые супружеские пары, вынужденные отстаивать очередь на консультацию к семейному психологу, причём далеко не первую, ибо одного из молодожёнов в буквальном смысле пришлось тащить на цепи. В каждой паре Ангел угадывался невооружённым глазом. Своей красотой ни одна из них (а это преимущественно были девушки) не уступала Хеспии, а некоторые экземпляры даже превосходили её. Лазарь не был уверен, что смог бы самостоятельно оторваться от брюнетки, подходящей на главную роль эротического римейка «Зены, королевы воинов», где подбором актрис занимался бы лично Лари Флинт, если бы не Яника – благо, девушка вовремя пришла на выручку, захлопнув ему челюсть кончиком пальца.

Из пёстрого женского коллектива выбивалась одна пара на очереди в третью дверь. У этих двоих Ангелом была либо не слишком привлекательная девушка с коротко стрижеными фиолетовыми волосами, зачёсанными на затылке, как «у курочки под хвостиком», либо слишком красивый, даже с сугубо мужской позиции Лазаря, юноша. Лицо молодого человека могло показаться излишне смазливым, но это уже касалось персональных представлений Ника, как хозяина инсона, о мужской красоте. Ещё одна примечательная пара: парень лет двадцати пяти и крылатая компаньонка – очаровательная нимфетка на вид не старше пятнадцати. Интересно, что бы сказал Набоков, выпади ему шанс увидеть такую бабочку?

And I`m waiting on an angel

And I know it won` t be long

To find myself a resting place

In my angel`s arms

In my angel`s arms

So speak kind to a stranger

Cause you`ll never know

It just might be an angel come

Knockin` at your door

Knockin` at your door

(Я жду ангела

И знаю, осталось ждать недолго

Окажусь в спокойном месте

В объятиях моего ангела

В объятиях моего ангела

Будь добр к незнакомцам

Ведь никогда не знаешь

Вдруг это ангел пришёл

И стучит в твою дверь

И стучит в твою дверь)

К сожалению, обещанные Дарой крылья до сих пор оставались для Лазаря гипотетическими. Ему не удалось рассмотреть ни у одного из Ангелов даже намёка на нечто похожее, сколько он ни пытался. Казалось, все они прибыли сюда в том виде, в каком были похищены, пряча крылья под лёгкими куртками и рюкзаками. Почти все ангельски-прекрасные лица имели схожее выражение: пятьдесят процентов обречённого опустошения, тридцать процентов смирения перед судьбой и двадцать процентов надежды на счастливый исход. Ангелы не переговаривались друг с другом или с пленителями – только угрюмо пялились в пространство в ожидании своей очереди и участи.

Представители второй, сильнейшей половины команд (почему-то именно эта ассоциация приходила на ум, независимо от их пола) тоже хранили молчание. Но в отличие от Ангелов, это было решительное молчание паровозов, прущих за собой вагонный состав, на который невозможно оглянуться, дабы обозреть его длину. Однако их это не останавливало. Некоторые бросали на Лазаря, Янику и отсутствие цепи между ними неодобрительные взгляды.