Габриэль Зевин - Право на рождение. Дилогия (ЛП)

— Как-то нехорошо — оставлять вещи.

— И всё же, оставь. Пойдем на кухню. Mi madre делает для семьи шоколад.

Под шоколадом она подразумевала напиток, который мне подали в мое первое здесь утро, поэтому я загорелась желание сходить и попытаться выяснить, что в нём было. Тео, Луна и Кастилио уже расселись вокруг кухонного стола; прабабушка, наверное, уже легла спать. Барная стойка была завалена горшками и кастрюлями, тарелками и объедками. Ближе к бабушке лежал перец чили, апельсиновые корки и пластмассовый медведь, наполовину заполненный мёдом, и что-то похожее на измельченные лепестки красной розы.

— Нет, нет, нет. — Сказала бабушка, увидев меня, и прикрыла стойку руками. Могу сказать, что это подразумевалось как шутка, поэтому не обиделась.

— Не смотрю, — пообещала я.

Затем, как это часто бывало, бабушка что-то сказала на испанском и я разобрала своё имя. (Она произнесла что-то похожее на ая-яй.) Секундой позже Тео выбежал.

— Тео, — заорала Луз. — Вернись, сынок! Бабушка просто пошутила! — Луз повернулась к своей матери. — Мама, тебе не стоит дразнить его этим!

— Что? — спросила я. — Что случилось?

— No es nada/ ничего, Аня. Ба немного позабавилась с Тео, — объяснила Луна.

— Я услышала своё имя, — воспротивилась я.

Кастилио вздохнул.

— Бабушка сказала, что Аня получит рецепт, только если станет членом семьи.

Я уставилась на бабушку. Она пожала плечами, как бы говоря «Ну и что с того?» Затем она принялась яростно взбивать всё, что лежало в горшке. Я сказала всем, что хочу с ним поговорить.

Я вышла в гостиную. Его там не было, поэтому я взяла фонарик и вышла в сад, излюбленное место Тео. Хотя было темно, я знала, что он где-то там, с мачете в руке, проверял деревья какао на признаки грибка.

— Тео, — позвала его я.

— Только потому что сезон в основном закончился, ты не увидишь посев, Аня. Посвети фонариком.

Я направила на него свет.

— Смотри, вот здесь монилия. Невероятно! — Тео срезал малюсенький стручок. Порез не был чистым. Если бы он был моим, Тео его бы переделал.

— Здесь, — сказала я и забрала у него мачете. — Дай я. — Я взмахнула им.

— Неплохо, — признал Тео.

— Тео, — начала я, но он меня прервал.

— Послушай, Аня, они ошибаются. Я тебя не люблю. — Он помолчал. — Я просто их ненавижу.

Я спросила, кого это — их.

— Мою семью, — сказал он. Всех их.

Я спросила, как он мог их ненавидеть. Они же бли такими замечательными и добры по отношению ко мне.

— Это пытка — жить в одном доме с женщинами! Сборище глупых старых сплетниц. Но я не могу от них сбежать. С моего рождения они ожидают, когда я стану здесь всем заправлять. Даже моё имя, Аня. Они ожидают что я буду всё это делать, но никто меня не спрашивал. Никто не спрашивал. Я не люблю тебя, нет.

— Как скажешь, — пошутила я.

— Нет-нет, ты мне очень нравишься. Но с тех пор, как ты сюда приехала… Я тебе завидую! Я хочу увидеть ещё что-нибудь, кроме фермы в Чьяпасе, фабрики в Оахаке и Табаско. Я хочу походить на тебя и не знать, что делать дальше.

— Тео, мне здесь очень нравится.

— Тебе находиться здесь в удовольствие, потому что не нужно находиться тут вечность. Видеть уже не могу одних и тех же людей день за днем до конца всей своей жизни. Они думают, что я в тебя влюблен, в некотором роде даже так и есть. Я рад встретить такого человека как ты. Я рад знать, что кто-то считает меня умным, и кто не говорит как я, и кто не знает меня с пеленок. И может быть, я в тебя влюблен — если любовь означает, что я боюсь того дня, когда мы расстанемся. Я знаю, мой мир снова уменьшится.

— Тео, мне здесь очень нравится. И это место, и твоя семья, они невероятно добры ко мне. Там, откуда прибыла… Всё не так, как ты думаешь. У меня не было выбора. И я ушла.

Тео взглянул на меня.

— Что это значит?

— Я хотела бы объяснить, но не могу.

— Я рассказал тебе все свои секреты, а ты мне ни одного. Ты мне не доверяешь?

Я задумалась над этим. Я ему не доверяла. Я решила рассказать только часть истории. Перво-наперво я взяла с него обещание не рассказывать семье.

— Буду осмотрителен.

— Довольно шумная осмотрительность, — сказала я.

— Ты же меня знаешь, Аня. Я только глупости несу. Ничего важного не срывается с моих губ.

— Ты говоришь, что завидуешь мне, но клянусь, Тео, у меня больше оснований завидовать тебе. — Я рассказала ему об убийстве моих родителей, подставе старшего брата и как он оказался в бегах (я решила не упоминать, что я тоже была в бегах), как в прошлом году умерла моя бабушка и мы с сестрой остались одни, и что меня убивает невозможность быть с нею каждый час и каждый день. — Были бы у меня твои проблемы.

Тео кивнул. Его глаза и сжавшиеся челюсти подсказали мне, что он хотел уточнить, но не стал. Вместо этого он долго молчал.

— Ты снова это сделала — заставила меня чувствовать себя дуралеем. — Он взял мою руку и ухмыльнулся. — Ты останешься до следующего урожая? Мне предстоит тебя многому и многому научить. И мне нравится вот так запросто говорить с кем-то.

— Да. — Конечно, я остаюсь здесь до следующего урожая. Я застряла здесь точно так же, как и Тео, если не дольше. Я хочу оставаться здесь, даю себе обещание вернуться в Нью-Йорк или пока меня привечают Маркесы, смотря что случится раньше.

ГЛАВА 8

Я ПРИНИМАЮ ПОСЕТИТЕЛЯ С НЕОЖИДАННОЙ ПРОСЬБОЙ

Несмотря на то, что я была более-менее примерной католичкой, большую часть своей жизни я ненавидела Рождество. Не ту часть, где Иисус рождается в яслях, а праздник сам по себе. Во-первых, потому что умерла моя мама, встречать Рождество без нее было ужасно. Когда умер отец, ненависть переросла в истинное отвращение. За этим последовал краткий период, когда Рождество стало для меня просто неприятным благодаря усилиям бабушки. С другой стороны, она брала нас смотреть фейерверки. (О да, там до сих пор были фейерверки; там всегда были фейерверки!) А потом она прохаживалась по поводу танцующих дам и подсовывала нам дольки апельсинок и миндальное печенье. Потом бабушка заболела и, разумеется, те традиции прекратились, и я снова вернулась к ненависти Рождества. Это было первое Рождество после смерти бабушки, и я мыслями обратилась к Нэтти в Нью-Йорке. Я надеялась на Скарлет, Вина и Имоджен, что они сделали его более выносимым для моей сестры.

Рождество в Гранья-Манана было серьезным бизнесом. Несколько дней готовили еду. Все пространство, какое только можно, было украшено бантиками, цветами или вертепами. Шоколадная фабрика Маркесов даже изготовила рождественские календари с маленькими шоколадными фигурками внутри: ягнятами, сердцами, снеговиками, яйцами, какао-стручками и т. д. Календари бы привели Нэтти в восторг, и как же я захотела отправить ей один!