Лада Лузина - Мой труп

Театр - самое условное из искусств - надменно отторгал все людские условности. Препарирующий самые черные страсти героев самых черных трагедий, театр учил тебя понимать даже убийц.

Но театр - отражение жизни. Пять лет Игнатий Сирень крушил наши иллюзии, уча принимать жизнь такой, какой она есть. Пять лет он учил нас анализировать каждое слово пьесы, каждый жест актера и ставить под сомнение каждое слово и жест.

И по сути своей театроведение было очень похоже на работу психолога или следователя…

Проходя мимо дешевых лотков, я купила еще одну порцию кофе и опорожнила пластиковый стаканчик залпом - как стопку водки. Села на остановке маршрутки, достала из сумки дневник и написала на чистом листе: «Действующие лица».

Учась в театральном, я проглотила тысячи пьес. Я знала, нормальные люди не любят читать пьесы, но мне нравилось, что, в отличие от прозы, в драматургии все так емко и ясно - никаких длинных, ненужных отступлений, описаний природы и чувств - действие мчится вперед, вся необходимая доп. информация умещается в коротких ремарках.

Я приписала сверху название и жанр:

МОЙ ТРУПдетективДействующие лица:Андрей - трупАлександра (Саня) - не убийцаАрина - лучшая подруга СаниИнна - случайная гостьяДоброхотов, Женя, Рита - ребята из московского театра, давние друзья СаниЯнис, Сашик и Оля - еще более давние друзья Сани(Мы дружим две тысячи лет. С ребятами из театра - чуть меньше.)

С минуту я смотрела на список, принуждая себя поверить, что кто-то из них убил Андрея…

Немыслимо!

«И все же вам лучше начать мыслить здраво, - скрипуче заметил мой мент. - Если вы - не убийца, - присовокупил он с паскудным сомнением, - значит, это кто-то из них».

«Значит, - довольно спросил Игнатий Сирень, - ты убеждена, что никто из персонажей не мог убить Андрея? Тогда докажи!»

Я улыбнулась этому забытому вызову - стоило ему прозвучать, мир стал простым и уютным.

Мог ли кто-то убить Андрея?

«Мог ли герой на сцене уронить карандаш?» - тиранил он нас.

- Мог, - по-моему, это сказала Арина.

- Докажи. Ты - театральный критик. Ты должна доказывать каждое свое утверждение.

- Он испугался.

- Чего? - не унимался И. В.

- Что его ложь разоблачат.

- Разве это сообщение угрожало ему?

- Нет…

- Может, он нервный, неуверенный в себе человек, вздрагивающий от каждого слова?

- Нет, он очень уверенный.

- Значит, он не мог уронить карандаш. Это просчет режиссера. Он втюхал карандаш просто так…

Ни в спектакле, ни в пьесе ничего не могло быть «просто так»! Любое «просто так» резало глаз, выпадало из жанра, истории образа, рисунка роли. На сцене все делали зачем-то! Все слова и поступки характеризовали персонажа, разоблачали персонажа, двигали действие вперед. Оказалось, это не так-то и просто вгрызться в образ, разобрать его до костей и понять: он не мог уронить карандаш. Это было похоже на любимую присказку Пуаро Агаты Кристи, способного отыскать убийцу не вставая с кресла и повторяющего: «Это было так, потому что иначе быть не могло».

Но смерть Андрея не могла быть просчетом режиссера, а значит… Кто-то убил его, потому что не мог не убить. Кто-то не мог не уронить карандаш!

Я редко применяла свои навыки в жизни - в жизни я была обычным зрителем, охотно прощающим создателям действа любой явный ляпсус. Но нынче, когда в моей и без того спорной жизни обнаружился труп, прежняя профессия дала знать о себе раньше, чем я узнала знакомый театроведческий зуд.

«Мой милый труп» - так назывался спектакль нашего курса. Накануне дня театра нам сказали: по традиции первый театроведческий должен сделать представление на студенческой сцене.

Занавес раздвигался. Я лежала в гробу, с книгой в руках. Воскресала, садилась, открывала книжку и зачитывала залу загробным голосом: «"В этот трагический век, когда театр почти прекратил свое существование", - сказал драматург джеймс Шерли в 1647 году… Но театр оказался бессмертен!» - я выскакивала из гроба.

Для меня театр умер десятилетье назад. И вновь оказался бессмертен!

Итак, «Мой труп», детектив. Сверхзадача - узнать, кто убил Андрея.

«А какая тема и идея?» - подал голос И. В.

Я нахмурилась, припоминая учебник по теории драмы. Тема «Ромео и джульетты» - любовь. Но может ли быть темой убийство? Нас не учили анализировать детективные пьесы - этот пустопорожний жанр. Ни один уважающий себя режиссер не станет выгонять актеров на сцену лишь для того, чтоб узнать, кто сделал труп трупом. Да и сколько их, детективных пьес? «Мышеловка» Агаты Кристи. «Инспектор пришел» джона Пристли. Но у Пристли смерть - только завязка. Тема - буржуазные нравы. И это вовсе не детектив, а драма.

Я решительно вымарала «детектив». Трагедия, трагикомедия, мелодрама, драма, «черная» комедия, комедия-буфф, фарс, гиньоль, театр абсурда?…

И первая задача понять, что за пьеса разыгралась вчера.

Я живо представила нас - себя, Арину, Яна и company, похожих на героев Луиджи Пиранделло «Шесть персонажей в поисках автора». Мы сидим и обсуждаем, в каком жанре выступаем на сцене и кто из нас тайный автор.

Расхожий прием: театр в театре.

Автор пьесы - и есть убийца! Достаточно точно охарактеризовать персонажей, чтоб понять, кто не мог ее не написать… Простейшая вещь - образ героя в спектакле - курсовая второго курса.

Где-то в районе груди заерзал забытый азарт первой ученицы группы.

Следовало с кого-то начать, и я предпочла начать с самого легкого:

«Арина - лучшая подруга Сани».

Я набрала ее номер.

Глава третья

Пусть поймут скучные философы отчаяния, периодически открывающие с некоторой долей наивности ужасы человеческого удела и пытающиеся помешать нам развлекаться в театре: мы забавны! Жан Ануй

- Да! - недовольно рявкнула она из ниоткуда.

- Это я.

- А, это ты… - Ее голос расслабился. - Как ты?

- А ты как? Когда вы вчера закончили? - Я встала со скамьи и, прижимая к щеке телефон, пошла по проспекту.

- Сегодня. «Доброй ночи, точнее, доброго утра». - Это была цитата из спектакля. - В семь утра москвичи поехали за вещами в гостиницу и в аэропорт…

- А остальные?

- Поехали их провожать.

- А ты?

- А я на работу. Вымыла у тебя голову, и к своим уродцам. - «Уродцами» Арина звала подчиненных, и, судя по всему, сегодня они вели себя неплохо, иначе бы были «уродами».