Город больной совести Книга 1 - Мария Смирнова

Мария Смирнова

Город больной совести Книга 1

Все события и персонажи вымышлены

автором, любые совпадения случайны.

Глава 1.

Серые грязные стены странных домов, державших узкую улочку в цепких объятиях, словно и ее сковали навалившейся со всех сторон непомерной тяжестью. Матильда со страхом смотрела на эти стены с мертвыми окнами, на нависающие прямо над головой крыши, как будто подпирающие упавшее на них серое мутное небо, и не могла тронуться с места. Кричать и звать на помощь почему-то не хотелось. Она просто стояла на будто вросших в грязный булыжник ногах и тупо озиралась по сторонам. На странной улице не только не было ни души, казалось, что здесь не жил ни один звук. Но и тишина была какая-то ватная, непроницаемая. Последнее обстоятельство вселило в Матильду просто панический ужас, но и он не смог подвигнуть ее на какое-либо действие, раздирая животным страхом все изнутри. Боль в висках стала невыносимой, но даже сжать голову, готовую взорваться, она не могла, руки, как и все тело, отказывались подчиняться.

Внезапно боль исчезла, и Матильда отчётливо почувствовала, как кто-то сзади невесомо толкнул ее в спину, и она послушно побрела по скользким от грязи и сырости булыжникам. Ей было абсолютно все равно, кто идет сзади и направляет ее, странный город будто лишил ее воли и способности к сопротивлению. Впервые в своей долгой и активной жизни Матильда узнала чувство безысходной покорности в сонном безразличии к собственной судьбе. Ей было все равно кто, куда и зачем ее ведет, что с ней будет через минуту или через час, она просто брела, спотыкаясь и скользя по узкой серой улочке, и ни о чем не думала. Впервые в жизни Матильда Исааковна Таборная ни о чем не думала!

Невидимый спутник легонько толкнул ее в левое плечо, и Матильда ввалилась в темный дверной проем. Снова невесомый толчок спину, несколько вялых шагов в темноте и тусклый огонек в углу высветил несколько предметов, составлявших убранство помещения. Справа от Матильды у стены стояло что-то наподобие грубо сколоченной длинной скамьи, и она боязливо обернулась на спутника, как бы прося разрешение присесть. Ответом был очередной легкий толчок, и Матильда с облегчением рухнула всем своим дородным телом на плохо струганные доски. Она хотела прикрыть глаза, но веки не слушались. Мимо проскользнула огромная тень и на Матильду пахнуло крепким запахом давно не мытого мужского тела. Первое осознанное ощущение было весьма неприятно, но и чувство брезгливости было каким-то ватным. Она проводила вонючую тень тупым взглядом и увидела, стоящий на изящном маленьком столике, красивый светильник старинной работы. Слабый огонек освещал не более полуметра вокруг, но этого было достаточно, чтобы разглядеть сидящего в роскошном антикварном кресле огромного мужика неопределенного возраста. Матильда вдруг отметила вернувшуюся способность к мышлению и восприятию. Ватное оцепенение отпустило, и она решила прояснить ситуацию в привычной ей манере допроса. Но едва Матильда открыла рот, как обнаружила, что язык вовсе не намерен ее слушаться. Вместо отработанных властных ноток изо рта вылетел жалких хрип.

Повторив попытку и получив тот же результат, Матильда втянула голову в плечи и испуганно посмотрела в сторону мужика. Слабое пламя высветило его колючий взгляд, играющую на тонких губах усмешку, и Матильда просто вжалась в сырую стену позади лавки на которой сидела.

Мужик смотрел на нее тяжелым взглядом. Матильда почувствовала, как сырость стены пропитала её одежду на спине, но даже не пошевелилась. Выступивший на лбу пот ледяными струйками стекал по её лицу, но желания стереть его хотя бы с глаз так же не появилось. Внезапно где-то внутри ее головы словно загудела заводская труба, и кто-то заговорил с ней. Потом словно повернули ручку регулировки звука и Матильда стала различать слова. Не понятным образом она догадалась, что с ней говорит сидящий напротив мужик. Губы его не разжимались, но она понимала, что это именно он задает ей вопросы. Странно, но и это обстоятельство ее даже не удивило. Таборная попыталась понять, что именно он ей говорит. Через минуту все стало предельно ясно. Этот мужик зачем-то ведёт её по давно и прочно забытым эпизодам прожитых лет, которые были основой её успешности и материального благополучия на зависть многим, но именно их Матильда стёрла из своей памяти, ибо гордиться в них собой не получалось никак. Ей и сейчас совсем не хотелось этих воспоминаний, но, словно под действием «сыворотки правды», Матильда, с присущей ей обстоятельностью, стала не просто вспоминать детали, но и переживать давно прошедшие события, но в этот раз не отстранённо, как это всегда бывало раньше, а отчего-то остро и очень болезненно. Первая в жизни исповедь далась ей не только с трудом, но и с нестерпимой, раздирающей и изматывающей тело болью, и она сразу поняла, что за первым приступом будет следующий и только от этого, сидящего напротив её мужика, зависит, когда и чем закончится эта пытка. Болели не душа или совесть, нет. Выворачивало суставы и остатки мышц, вытягивало сухожилия, вены и даже самые мелкие сосуды. Матильда и не силилась понять как, но она видела своё потрёпанное прожитыми без малого восьмидесятью четырьмя годами тело изнутри во всех деталях, видела и чувствовала одновременно, как струнами или тетивой лука натягиваются её жилы, готовые лопнуть в любой момент и в крике срывала голос от нестерпимой боли и ужаса . Боль прекращалась так же внезапно, и Матильда как робот продолжала выполнение заданной программы.

В послужном списке самого дорогостоящего и авторитетного адвоката провинциального сибирского городка Холмск-5, «Заслуженного юриста России» Матильды Исааковны Таборной, этот обвинительный приговор, как и само уголовное дело, были по счету где-то в третьей тысяче, а то и больше, за долгие 45 лет верной службы сначала советскому, а затем и российскому право или не право, но судию. Что и как будет написано в этом вердикте суда, Таборная знала почти дословно, ведь они созванивались с судьей не один раз, уточняя детали и формулировки, поэтому Матильда откровенно скучала, переминаясь с ноги на ногу в ожидании завершения действа. Она детально рассматривала брюссельские кружева на выглядывающих из-под рукавов изящного английского костюмчика манжетах своей кофточки и вспоминала, как выбирала их в маленьком магазинчике, недалеко от фонтана с писающим мальчиком. Воспоминания были настолько приятными, что Таборная погрузилась в них, как в теплую